— Простите, мистер Чимоли, — обратился я к Генри. — Я правильно делаю это упражнение?Генри обернулся и бесстрастно посмотрел мне в лицо.— Да, конечно, сэр, — улыбнулся он. — Вы делаете абсолютно правильно. — Он шагнул ближе и тихо, но так же любезно добавил: — А теперь пойди поподнимай гантельки своим хреном.Он еще раз мило улыбнулся и отошел.Я закончил силовую тренировку и перешел в боксерский зал. Теперь эта крошечная комната была единственным местом, которое напоминало о первоначальном предназначении клуба. Генри повесил там несколько груш и притащил пару скакалок. Я провел десять трехминутных раундов с грушей и минут пятнадцать попрыгал со скакалкой. Когда я работал с грушей, из зала аэробики мимо меня прошла симпатичная девушка. Но я даже не взглянул на нее.Попрыгав через скакалку, я заметил, что несмотря на усталость дышу ровно и спокойно. Совсем как в былые годы. Когда я выступал на ринге, то всегда был хорош в последних раундах, когда руки противника уставали и слабели, а мое тело оставалось свежим и бодрым.Я уже принял душ и начал одеваться, когда в раздевалку вошел Генри.— Да, раньше было попроще, — вздохнул он. — Я сурово качался в зале, а когда доходил до ручки, прыгал на ринг и работал до потери пульса. Потом шел домой, отдыхал и через пару дней снова тренировался.— Похоже, эта дамочка не очень-то горит желанием заниматься до потери пульса, — заметил я.— Как и добрая половина тех, кто приходит в клуб. Все хотят стать здоровыми и сильными, но ни один не желает попотеть. Конечно, она никуда не годится. Но еще хуже те мужики, которые считают, что быть накачанным — это грубо и пошло. А потом в один прекрасный день идут к врачу, и он говорит, что им надо немного потренироваться. Вот они и являются в зал в черных носочках и белых теннисных тапочках и не знают, с какой стороны подойти к тренажеру, так что тебе приходится показывать им, что к чему, как малым детям, и чуть ли не самому выполнять за них упражнения. Ни черта делать не хотят. Неужели так трудно внимательно посмотреть на машину и понять, как она работает. Ведь почти на каждой делается одно-единственное упражнение. Так нет же, им трудно даже посмотреть, как работают на этом станке другие. Куда там! Напялят на себя стодолларовые костюмы, усядутся на этот чертов станок и начинают махать своими тощими ручонками, как тот вонючий петух своими погаными крыльями, пока ты не подойдешь и не скажешь: «Простите, сэр, но мне кажется, лучше, если вы будете делать это упражнение вот так».Я уже оделся, когда Генри вышел из душа и снова зашел в раздевалку.— Ну что, получше стало? — спросил я.Генри улыбнулся и промолчал.Был прекрасный весенний день, и я отправился к себе в контору пешком. На мне были плотные брюки, белые кроссовки «Рибок», кожаная куртка и белая рубашка в широкую бледно-розовую полоску — самая смелая из всех, что у меня имелись. Я чувствовал себя сильным и бодрым, как всегда после тренировки.Интересно, и чего этому придурку Красной Розе пришло в голову, что он сможет меня запугать? Глава 7 В четверг в 9.40 утра я сидел в кабинете Квирка и пытался понять, почему Красная Роза решил меня напугать.— Может, это значит то же самое, что и фраза «Поймай меня, пока я не сделал это снова»? — предположил Квирк. — Просто хочет попугать нас, чтобы мы поторопились с расследованием.— Ты же слушал запись, — возразил я. — Неужели понял его слова именно так?— Нет, — согласился Квирк. — Чувствуется, что он настроен против тебя довольно враждебно.Плащ Квирка аккуратно висел на вешалке. Манжеты белой рубашки были отвернуты, накрахмаленный воротничок расстегнут. Он откинулся на своем вращающемся кресле и заложил руки за голову. Под рукавами рубашки вздулись бицепсы.— Но почему он настроен против тебя враждебно? — задумчиво спросил Квирк.— Ну, почему обычно преступник враждебно относится к детективу?— Может, он тебя знает?— Ага, и я ему не нравлюсь.— Хотя в это и трудно поверить, — усмехнулся Квирк.— Не забывай, он психопат, — заметил я.— Как будто мало просто полицейских, которые тебя не любят.— Но, возможно, он вовсе не полицейский и вовсе не знает меня. А может, вообще происходит что-то другое, — сказал я. — Сюзан постоянно напоминает, что это дело нам решить как дважды два.В стеклянную дверь кабинета Квирка постучал дежурный. Квирк кивнул, полицейский открыл дверь и доложил:— Лейтенант, к вам суперинтендант Клэнси с какими-то людьми.Квирк снова кивнул, и полицейский ушел, оставив дверь открытой.— Не суперинтендант, а всего лишь исполняющий обязанности, — проворчал Квирк. — Из отдела общественных отношений. А с ним группа граждан, которые будут подгонять меня, чтобы я побыстрее поймал Красную Розу.Я встал. Квирк покачал головой.— Останься. Хоть вспомнишь, почему ушел из полиции.Я снова уселся в кресло.Вошел Клэнси с двумя неграми, белым мужчиной и белой женщиной. Клэнси оказался маленьким, невзрачным человечком, похожим на крота. На нем была белая форменная рубашка с погонами и синяя фуражка с золотым галуном. На груди сверкал начищенный значок. На ремне висел короткоствольный пистолет, какие обычно носят все офицеры командного состава. На отутюженных брюках не было ни единой морщинки. В отполированные ботинки можно было смотреться, как в зеркало.— Преподобный Трентон, — представил Клэнси одного из негров. — Член палаты представителей Рашад. Мистер Таттл из Объединенного Христианского Союза. И миссис Куинс из общества «Друзья Свободы».— Добрый день, господа, — кивнул Квирк.Все посмотрели на меня. Квирк сделал вид, что не заметил.— Чем могу быть полезен? — спросил он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45