– Мама не ханжа, кстати, авария со всяким может случиться. Вот палата Милы, она лежит в одноместной.
– Можно я с дочерью наедине побуду?
– Конечно. Я подожду здесь.
Мила встретила мать спокойно, точнее, вяло, впрочем, она не эмоциональна. В отличие от родительницы, дочь удивительно закрытая девочка, в папочку. Далила выуживала из сумки апельсины, бананы, шоколад, курицу (купленную в буфете гостиницы), две банки красной икры для восстановления сил. При этом у нее что-то падало на пол, она поднимала, тут же роняя другое, в общем, суету мать привнесла дикую.
– Да сядь ты, ради бога, – сказала Мила. – Потом разберусь с продуктами. Скажи, с кем ты подралась?
Как интересно заданы вопросы на одну и ту же тему. Зять спросил, кто ее побил, Мила решила, что мать обязательно подралась.
– С твоим отцом, – не моргнув глазом, сказала Далила.
– Так я и поверила. А что у тебя с голосом?
– Простудилась.
– Где папа?
Тоже интересно, почему Мила спрашивает о папуле?
– Мы в разводе три года, – напомнила Далила. – Странно, что ты забыла.
– Странно, что ты еще не помирилась с ним. Прожить всю жизнь и... не понимаю. Отец тебя боготворит до сих пор.
И это говорит взрослая женщина! Если б не тяжкие обстоятельства, свидание закончилось бы ссорой.
– Вы с отцом любите меня воспитывать, а я трудно– воспитуемая, – обратила все в шутку Далила. – Как самочувствие?
– Неважно. Хотя физически сносно.
– Мила... – Черт знает, как утешить, когда перед тобой закрыты двери! – Я знаю, как тебе тяжело... И не знаю, как помочь.
– Да никак.
Ни слез, ни жалоб. А надо выплакаться, выговориться, потому что со слезами часть боли выходит, но дочь другого склада, эта черта у нее не от отца, но и не от матери. Нажимать на нее, как это умеет Далила, мол, ты ничего не исправишь, возьми себя в руки, – сейчас недопустимо, должно пройти время. В сущности, Мила держит себя в руках, а Далила первый раз очутилась в положении, когда все слова кажутся пустыми.
– Я могу побыть здесь, – только и предложила она. – Буду приходить каждый день... до вечера сидеть у тебя.
– Мама, ты ведь работаешь, а я не лежачая больная, мне уход не нужен. Меня обещали скоро выписать.
– Тебе не нужна моральная поддержка?
– Поддержка есть, Серафим почти все время проводит у меня. Поезжай домой и подлечи синяки. Не волнуйся, я в норме, правда.
Не получилось разговора по душам, собственно, другого Далила и не ждала. И подумала, что Мила не хочет находиться на глазах у кого бы то ни было, сейчас ей необходимо наедине с собой пережить горе. Наверное, так бы поступила и Далила, поэтому она вскоре попрощалась с дочерью, пообещав приехать позже.
Мать сменил муж. Он сел на край кровати, взял руки Милы в свои ладони, наклонился к ней, уткнувшись в плечо, и просидел молча до самого ухода. Именно молчаливое участие ей было необходимо, к тому же участие мужа. Конечно, они обменялись несколькими фразами, но и без них Мила чувствовала его понимание и любовь.
Когда он ушел, она достала из тумбочки баночку с водой, где растворила таблетки, проверила, поболтав банку, не осталось ли кусочков. Мила знала, что врачи будут отрицать факт подмены ребенка, но у нее есть способ все выяснить. Шприцем она набрала раствор, воткнула иглу сверху пакета с соком, выпустила туда снотворное. Операцию повторила несколько раз, по дозе досталось и двум апельсинам, потом терпеливо ждала, когда наступит отбой. Первая попытка была вчера, да ничего не вышло, есть сегодняшняя ночь и завтрашняя. Получится.
Поглаживая руль, Игорь косился на мрачную Далилу.
– Чего пригорюнилась? – толкнул он ее локтем.
– Ай, – отмахнулась Далила, мол, не спрашивай.
– С Милой плохо?
– Со мной. – И Далилу понесло: – Представляешь, дочь разговаривала со мной, как с чужой! Не поговорила ни о ребенке, ни о своих переживаниях, ни о самочувствии... И долбит про своего папочку, долбит. Я что, не имею права жить, как мне нравится?
– Имеешь, имеешь...
– Почему я должна всем угождать? – разошлась она, размахивая руками. – На протяжении многих лет я только и делала, что угождала им. Главное, ничего от них не требую, а от меня...
– Притормози, зять идет.
Серафим открыл дверцу и наклонился:
– Поезжайте за мной, это недалеко.
Недалеко! Час ехали. К тому же это было время, когда все мчатся с работы домой, выпучив глаза, правила не соблюдают ни водители, ни пешеходы.
– Я давно заметила: в крупных городах надо уметь летать, – ворчала Далила. – Ну, смотри, куда она несется! Ненормальная.
Ненормальная проскочила перед носом автомобиля и еще вслед что-то кричала. Игорь согласился:
– Да, народ здесь как взбесился. Серафим сворачивает во двор, кажется, приехали. Далила, улыбнись.
– Разве что только тебе, – улыбка получилась кривая. – Не переживай, я умею держаться.
И правда, через несколько минут Далилу было не узнать: она шумно встретилась с Терезой, расцеловала ее, забросала комплиментами, восторгалась домом и накрытым столом. Вообще-то мать Серафима живет отдельно, и это правильно – нечего молодой семье мешать. Сейчас временно она с сыном, опекает его, хотя Далила не понимала, зачем опекать тридцатилетнего мужчину. Ни слова о постигшем несчастье в первый час не произнес никто, пока Тереза, подняв очередной бокал, не обмолвилась:
– Все как прежде, только наши ожидания... Не могу!
Она встала, отошла к окну, пряча слезы.
– Мамуль, не надо, – пробубнил Серафим, нахмурившись.
– Ну, почему же? – в гнетущей тишине произнесла Далила. – Когда на душе кошки скребут, не стоит притворяться, что их там нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101