– Поздно ты закрылась от Вагиной, старуха, – сказал Алик. – Пресмыкающееся отряда гадов, класса ядовитых движется к нам. Надо было столик выбирать не напротив входа.
– Не могла же я предвидеть, что она по ресторанам гуляет, – проворчала Мила, уронив руку на стол.
Вагина работает в оркестре, следовательно, коллега. Лиса и любительница выжимать из мужиков деньги.
– Добрый день, – замурлыкала Вагина, опуская тугой зад на свободный стул. – А я думаю: с кем это наш Алик? Милка, рада тебя видеть.
– Я тоже, – покривила душой Мила.
– Знаю, какая беда тебя постигла... – изобразила сочувствие Вагина. – Крепись, Мила.
– Креплюсь, – процедила та, еле сдерживаясь. – Ты одна?
– Нет, конечно, – улыбнулась Вагина. К счастью, ее позвал шкаф с красной мордой, она поднялась. – Извините, меня зовут.
– Рада меня видеть, – иронично произнесла Мила, когда Вагина умчалась к шкафу. – Еще бы! Обязательно доложит мужу.
– Она с ним знакома? – спросил Алик.
– Я имела неосторожность познакомить ее с Серафимом и свекровью, когда мы еще не поженились. Тогда я с ней дружила.
– Ну, друзей ты не умеешь выбирать, – заметил Алик.
– Не умею, – согласилась она. – Отбить у меня Серафима ей не удалось, как ни старалась, он ее отшил, с тех пор она ждет случая поквитаться. Ей же плохо, когда кому-то хорошо.
– Но тебе сейчас не позавидуешь. Ладно, Милка, не дергайся. Неужели не имеешь права посидеть с бывшим мужем? Кстати, ты не ответила, как тебя в наш район занесло? – сменил тему Алик.
– Мне нужна твоя помощь, – вырвалось у Милы неожиданно для себя самой.
– В чем же она должна состоять? – вяло поинтересовался он.
– Проводи меня в курятник. Я боюсь туда ходить одна.
– Ты просишь или требуешь? – подковырнул ее Алик.
– Прошу, – процедила Мила.
– Послезавтра устроит? В четыре часа?
– Вообще-то мне бы раньше...
– Извини, у меня нет мужа-лавочника, я должен добывать бабки в поте лица. Личные услуги оказываю в перерывах между работами.
Как ему объяснить, что время работает против нее? Мила смирилась:
– Хорошо. Послезавтра в четыре. Встретимся на площади.
Алик вытерся салфеткой, открыл футляр и достал скрипку:
– Хоть ты и должна мне вертолет за спасение, а все же я отблагодарю за обед.
И вышел на пустой пятачок эстрады. У него единственное положительное качество (по мнению Милы): когда играет, забывает, где находится, что за публика вокруг. Он играет для себя, а не для кого-то, поэтому Алик сосредоточился на музыке, поймал кайф и купался в нем. Искоса Мила наблюдала за Вагиной, та – за нею и Аликом. Жди неприятностей, Мила.
Алик запаздывал, она ходила по остановке, накручивая ремешок сумочки на кисть руки. Нервничала: неужели Алик трепло, неужели трудно проводить ее к Кларе, а потом обратно? Дома обстановка напряженная, слава богу, свекровь отправилась в свой удел и не пристает с заботой. Кажется, она поссорилась с Серафимом, причина ссоры наверняка Мила. Теперь муж дуется, почти не разговаривает, не хочет ничего понимать. Получается, он не выдержал испытания несчастьем, значит, слабый, но его слабость подтачивает Милу. Подтачивает и отдаляет. Мила ощутила себя лишней, вроде той обузы, которую выкинуть жалко, хотя она всем в тягость. Но она должна быть сильной, ей надо набраться терпения и вести поиски потихоньку, обманывая мужа. Когда найдет сына, тогда восстановятся прежние отношения...
– Милка! – Алик выскочил из троллейбуса.
– Ты опоздал, – упрекнула Мила.
– Ну, извини, колес не имею, а летать не умею, – сказал он, идя за ней к злополучному мосту. – Не злись, злая ты похожа на Бабу-Ягу в молодости. Вижу, учла мои советы и оделась, как бомжиха. Это правильно.
– Черт, уже смеркается, – бубнила Мила, не обращая внимания на шпильки Алика. – Из-за пасмурности, что ли?
Мост перешли молча, у Милы душа уходила в пятки при одном воспоминании о нападении на нее. На подходе к дому Клары учащенно забилось сердце – в окне свет. Мила не в силах была идти шагом, побежала, Алик бурчал:
– Мы не договаривались делать забег на длинные дистанции, да еще в гору и с препятствиями.
Мила искала кнопку звонка – не нашла, постучала. Услышав «открыто», она вошла в маленький предбанник, затем в комнату. Хрупкая женщина трудноопределяемого возраста из-за землистого цвета лица и сутулой, угловатой фигуры гладила на столе белье, стоя в профиль к входной двери.
– Вы Клара? – спросила Мила.
– Да, – ответила Клара, ничуть не испугавшись незнакомых людей.
– У вас открыто... – не знала, с чего начать, Мила. – Вы не боитесь?..
– Кого? – усмехнулась женщина, не отрываясь от глажки. – Уж не вас ли? Брать у меня нечего. Вы кто?
Тон грубоватый, но Мила не стушевалась:
– Я бы хотела поговорить... Мы лежали в роддоме, у вас родился... мертвый ребенок, а у меня умер...
Клара взглянула на нее недружелюбно, отчего Мила осеклась, чувствуя, что не те слова сказаны. Только сейчас дошло: зря пришла сюда, эта женщина не прояснит ситуацию, ей, как и Миле, не повезло. Лишний раз напоминать о потере – нехорошо, она собралась извиниться и уйти... Но Клара неожиданно шмыгнула носом, глаза ее увлажнились, а у Милы появилась уверенность, что женщина разговорится.
– Вы молодая, еще родите, а мне тридцать шесть, – утирая слезы, сказала Клара. – Соседи языками извели: зачем, мол, рожать надумала. А каково одной-то?..
– У вас мальчик родился? – осторожно спросила Мила, хотя боль уже причинила и было неловко выпытывать подробности.
– Мальчик, – закивала Клара, вздыхая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101