ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Лариса Соболева
Поцелованный богом
1. Наши дни, ноябрь месяц.
У нее возникли странные ощущения во время полета: самолет нестерпимо гудит, а кажется, что он стоит на месте, при этом вибрирует все тело. Маргарита Назаровна взглянула на соседей по ряду – им хоть бы хны. И внук прилип к иллюминатору, что он там видит? Она вытянула шею, посмотрела вниз... Высоковато. Странно выглядит земля сверху – внизу одни квадраты. Странно и скучно, будто на ней нет ничего живого, особенного, прекрасного. Еще во время посадки двадцатилетний внук Егор спросил:
– Ба, ты боишься лететь?
– Нет, – ответила Маргарита Назаровна.
И улыбнулась, как улыбаются мудрые люди, видя суетность и нервозность молодых. Она всегда, когда ей задавали риторический вопрос – боится она ли чего-нибудь, отвечала одним словом «нет». И ни у кого не возникало сомнений, что это так и есть, потому что Маргарита Назаровна не бравировала – ей это ни чему, она не хотела показаться лучше, чем есть, ее «нет» было скромным, но твердым и уверенным. А по идее, человек должен бояться, ну хотя бы потерять родных, если не боится потерять самое дорогое – собственную жизнь. Маргарита Назаровна считала, что потерь было у нее достаточно в свое время, к тому же без них прожить еще никому не удавалось, посему доживала свой век в покое и без страха.
Разумеется, во время полета она не ощущала комфорта, в семьдесят с хвостиком самолеты весьма неудобный вид транспорта. Но не смотря на то, что это быстрый способ передвижения. Маргарита Назаровна терпела неудобства, не доставая внука ворчанием, он сам время от времени интересовался:
– Ты как, ба?
– Нормально, – отвечала она, не открывая глаз.
И дремала, но Егор не оставил ее в покое, толкнул локтем:
– Ба, смотри, смотри!
– Господи, как напугал, – усмехнулась она, подавшись к иллюминатору. – Что ты там увидел?
– Птицы. Журавли летят.
Внизу маленькие точки, составляющие огромный клин, двигались в обратном направлении. Маргарита Назаровна откинулась на спинку кресла, произнеся с нежностью:
– К теплу летят. Как их много... Это хорошо.
Как тут не припомнишь детство? Слыша осенней ночью курлыканье, Маргарита выскакивала на улицу посмотреть, как птицы выглядят, ведь в той местности, где она росла, их редко удавалось встретить. Но ничего не было видно, а курлыканье раздавалось совсем низко, казалось, протяни руку – и заденешь крыло журавля. И вдруг слышала голос мамы:
– Темно, Рита, ты их не увидишь. Журавли приносят счастье, если селятся рядом с домом.
Шла война, а они летели. Потом настал мир, а они все летели. Грубо говоря, счастье проносилось мимо и очень высоко. Впрочем, никто не сумеет ответить, в чем оно состоит – счастье. Может, в том, что ты живешь...
По проходу между креслами шел седой пожилой мужчина. Где-то Маргарита Назаровна видела этого человека, но не могла вспомнить, где, хотя быстро перерыла в памяти всех, кого знала.
Он шел с трудом, опираясь на трость, делая незначительные остановки и сосредоточившись на дорожке между креслами. Взгляд его блуждал, ни на ком не задерживаясь, мимоходом скользнул и по Маргарите Назаровне, после чего устремился вперед и... вернулся к ней.
Старик остановился, замерли и его глаза с отечными веками, дрогнули морщины, собираясь в один узел на скуластом лице, – он тоже вспоминал.
Первым его узнало сердце Маргариты Назаровны, тревожно екнуло раз-другой, на секунду замерло и застучало часто-часто. В то же самое время черты старика постепенно выправлялись в ее воображении, создавая другое лицо – молодое, дерзкое, непримиримое...
Старик сделал еще несколько неуверенных шагов, словно не он руководил ногами, задержался рядом с Маргаритой Назаровной и, чуть склонившись, всмотрелся в ее лицо с каким-то тупым недоумением. Ей стало не по себе от этого взгляда, пронзающего десятки прожитых лет, заглядывающего в душу, смущающего и тревожащего. Она уже хотела сказать старику грубость – хотя грубить – это не в ее духе, – только чтоб он сгинул, как вдруг до нее долетел его шепот. Впрочем, это шептал не он, а прошлое:
– Маргарита...
– Вы ошиблись, – сухо сказала она и прикрыла веки, давая понять, что не намерена с ним разговаривать.
Он прошел мимо, направляясь в хвостовую часть самолета, Маргарита Назаровна тут же открыла глаза и, перегнувшись через подлокотник, посмотрела ему в спину. Он не обернулся. В таких случаях хочется думать, что произошел обман зрения или светотень падала не так, а старческие глаза дописали стертый памятью образ. Маргарита Назаровна услышала внука:
– Он тебя знает?
– Обознался, – скрипнул ее голос.
– Но он же назвал тебя по имени, ба.
– Ну и что? Маргарит, дорогой, на свете очень много. Так много, что есть среди них и похожие. Ты в этом еще убедишься. Не мешай, я хочу вздремнуть.
Егор уставился в иллюминатор, а она, разволновавшись, ждала, когда старик пойдет назад, чтобы еще раз посмотреть на него.
Прошло минут пять, не слыша его шагов, Маргарита Назаровна почувствовала позвоночником: идет. И правда, он прошествовал мимо, был уже довольно далеко, но вдруг по-молодецки резво оглянулся... Если до этого оба еще сомневались, то теперь окончательно узнали друг друга.
– Не может быть, – пробормотала Маргарита Назаровна, закрывая глаза. – Этого не может быть...
– Ба, что ты сказала? – оживился Егор.
– Просто ворчу себе под нос, – улыбнулась она внуку, положив сморщенную руку на его колено. – Для меня полеты – тяжелое испытание. В голове гудит, уши заложило, всю трясет, а эти падения вниз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15
Поцелованный богом
1. Наши дни, ноябрь месяц.
У нее возникли странные ощущения во время полета: самолет нестерпимо гудит, а кажется, что он стоит на месте, при этом вибрирует все тело. Маргарита Назаровна взглянула на соседей по ряду – им хоть бы хны. И внук прилип к иллюминатору, что он там видит? Она вытянула шею, посмотрела вниз... Высоковато. Странно выглядит земля сверху – внизу одни квадраты. Странно и скучно, будто на ней нет ничего живого, особенного, прекрасного. Еще во время посадки двадцатилетний внук Егор спросил:
– Ба, ты боишься лететь?
– Нет, – ответила Маргарита Назаровна.
И улыбнулась, как улыбаются мудрые люди, видя суетность и нервозность молодых. Она всегда, когда ей задавали риторический вопрос – боится она ли чего-нибудь, отвечала одним словом «нет». И ни у кого не возникало сомнений, что это так и есть, потому что Маргарита Назаровна не бравировала – ей это ни чему, она не хотела показаться лучше, чем есть, ее «нет» было скромным, но твердым и уверенным. А по идее, человек должен бояться, ну хотя бы потерять родных, если не боится потерять самое дорогое – собственную жизнь. Маргарита Назаровна считала, что потерь было у нее достаточно в свое время, к тому же без них прожить еще никому не удавалось, посему доживала свой век в покое и без страха.
Разумеется, во время полета она не ощущала комфорта, в семьдесят с хвостиком самолеты весьма неудобный вид транспорта. Но не смотря на то, что это быстрый способ передвижения. Маргарита Назаровна терпела неудобства, не доставая внука ворчанием, он сам время от времени интересовался:
– Ты как, ба?
– Нормально, – отвечала она, не открывая глаз.
И дремала, но Егор не оставил ее в покое, толкнул локтем:
– Ба, смотри, смотри!
– Господи, как напугал, – усмехнулась она, подавшись к иллюминатору. – Что ты там увидел?
– Птицы. Журавли летят.
Внизу маленькие точки, составляющие огромный клин, двигались в обратном направлении. Маргарита Назаровна откинулась на спинку кресла, произнеся с нежностью:
– К теплу летят. Как их много... Это хорошо.
Как тут не припомнишь детство? Слыша осенней ночью курлыканье, Маргарита выскакивала на улицу посмотреть, как птицы выглядят, ведь в той местности, где она росла, их редко удавалось встретить. Но ничего не было видно, а курлыканье раздавалось совсем низко, казалось, протяни руку – и заденешь крыло журавля. И вдруг слышала голос мамы:
– Темно, Рита, ты их не увидишь. Журавли приносят счастье, если селятся рядом с домом.
Шла война, а они летели. Потом настал мир, а они все летели. Грубо говоря, счастье проносилось мимо и очень высоко. Впрочем, никто не сумеет ответить, в чем оно состоит – счастье. Может, в том, что ты живешь...
По проходу между креслами шел седой пожилой мужчина. Где-то Маргарита Назаровна видела этого человека, но не могла вспомнить, где, хотя быстро перерыла в памяти всех, кого знала.
Он шел с трудом, опираясь на трость, делая незначительные остановки и сосредоточившись на дорожке между креслами. Взгляд его блуждал, ни на ком не задерживаясь, мимоходом скользнул и по Маргарите Назаровне, после чего устремился вперед и... вернулся к ней.
Старик остановился, замерли и его глаза с отечными веками, дрогнули морщины, собираясь в один узел на скуластом лице, – он тоже вспоминал.
Первым его узнало сердце Маргариты Назаровны, тревожно екнуло раз-другой, на секунду замерло и застучало часто-часто. В то же самое время черты старика постепенно выправлялись в ее воображении, создавая другое лицо – молодое, дерзкое, непримиримое...
Старик сделал еще несколько неуверенных шагов, словно не он руководил ногами, задержался рядом с Маргаритой Назаровной и, чуть склонившись, всмотрелся в ее лицо с каким-то тупым недоумением. Ей стало не по себе от этого взгляда, пронзающего десятки прожитых лет, заглядывающего в душу, смущающего и тревожащего. Она уже хотела сказать старику грубость – хотя грубить – это не в ее духе, – только чтоб он сгинул, как вдруг до нее долетел его шепот. Впрочем, это шептал не он, а прошлое:
– Маргарита...
– Вы ошиблись, – сухо сказала она и прикрыла веки, давая понять, что не намерена с ним разговаривать.
Он прошел мимо, направляясь в хвостовую часть самолета, Маргарита Назаровна тут же открыла глаза и, перегнувшись через подлокотник, посмотрела ему в спину. Он не обернулся. В таких случаях хочется думать, что произошел обман зрения или светотень падала не так, а старческие глаза дописали стертый памятью образ. Маргарита Назаровна услышала внука:
– Он тебя знает?
– Обознался, – скрипнул ее голос.
– Но он же назвал тебя по имени, ба.
– Ну и что? Маргарит, дорогой, на свете очень много. Так много, что есть среди них и похожие. Ты в этом еще убедишься. Не мешай, я хочу вздремнуть.
Егор уставился в иллюминатор, а она, разволновавшись, ждала, когда старик пойдет назад, чтобы еще раз посмотреть на него.
Прошло минут пять, не слыша его шагов, Маргарита Назаровна почувствовала позвоночником: идет. И правда, он прошествовал мимо, был уже довольно далеко, но вдруг по-молодецки резво оглянулся... Если до этого оба еще сомневались, то теперь окончательно узнали друг друга.
– Не может быть, – пробормотала Маргарита Назаровна, закрывая глаза. – Этого не может быть...
– Ба, что ты сказала? – оживился Егор.
– Просто ворчу себе под нос, – улыбнулась она внуку, положив сморщенную руку на его колено. – Для меня полеты – тяжелое испытание. В голове гудит, уши заложило, всю трясет, а эти падения вниз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15