– Беспокойный вы человек, Андрей Семёнович. Всё время что-нибудь придумываете. Тогда выход в море придумали, людей чуть не погубили. Потом решили флот колхозам отдавать. Теперь опять затеваете что-то такое, чего здесь никогда не было.
– Так как же иначе? – воскликнул Доронин. – Здесь же вообще ничего не было. Советской власти не было. Жизни для людей не было…
– Послушайте. – прервала его Вологдина, – вы серьёзно собираетесь ходить зимой в море?
– Совершенно серьёзно, – ответил Доронин. – Я уже все взвесил и рассчитал. Считаясь с метеорологией, мы будем выпускать в море только отличных рыбаков на проверенных судах.
Глаза Вологдиной загорелись. Видимо, она только сейчас поверила в то, что Доронин говорит серьёзно.
– Но… но это же в корне изменит весь наш зимний распорядок!…
– И да и нет, – возразил Доронин. – Подготовка к путине должна оставаться главным делом. Одновременно будем учиться зимнему лову. Дело, Нина Васильевна, не только в том, сколько рыбы нам удастся взять этой зимой. Необходимо приучить людей к мысли, что рыбу можно ловить круглый год. Это имеет большое принципиальное значение. А через два-три года зимний лов сумеет занять ощутимое место в нашем плане.
– Через два-три года… – задумчиво повторила Вологдина. – Вы собираетесь так долго жить на Сахалине?
– А почему вы спрашиваете? – удивился Доронин.
– Просто так, – сухо и с оттенком вызова ответила Вологдина.
Она сидела на кровати, прислонившись к дощатой стене. Сквозь окно проникал ветер, лампа, висевшая над столом, чуть заметно покачивалась.
Входя в комнату, Доронин не снял пальто, подчёркивая этим, что заходит на минутку. Теперь ему стало жарко, но снимать пальто было уже неудобно.
– Уедем мы отсюда или останемся, – тихо проговорил он, – люди-то все равно жить будут.
– Вот именно, – подхватила Вологдина, – уедете ли вы или останетесь… Я знаю, Андрей Семёнович, вы не любите эту землю. Послали вас сюда, вот вы и работаете, неплохо работаете, – добавила она улыбаясь. – И всё-таки вы никогда не почувствуете, что это ваш дом. Вы… птица перелётная…
– Нет, Нина Васильевна, – покачал головой Доронин, – вы не правы. Птица ищет место, где лучше, а я…
– Ну, я не так выразилась, – нетерпеливо прервала его Вологдина. – Но скажите мне по совести: если бы вам предложили навсегда остаться здесь, понимаете, не на год, не на два, а на всю жизнь… Как бы вы посмотрели на это?
Доронин молчал.
– Молчите… Да и как вы можете мне ответить, – горячо заговорила Вологдина, – когда вы и земли-то нашей как следует не знаете? Всю осень метались по берегу – колхозы, флот, шахта и всё прочее. А вы рассвет сахалинский заметили? Осень таёжную разглядели? Ничего-то вы не видели! Послали бы вас на Северный полюс, вы бы и там так же работали. Потом кто-нибудь спросил бы: «Андрей Семёнович, как вам понравилось северное сияние?» А вы бы ответили: «Северное сияние? Да, кажется, было что-то в этом роде…»
Доронин рассмеялся.
– Чему вы смеётесь? – громко спросила Вологдина.
– Я никак не предполагал, что вы способны на такие зажигательные речи.
– Бросьте вы этот тон! – почти крикнула Вологдина, вставая. – Мне всегда были непонятны люди, которые приезжают сюда, работают, можно сказать, кровь своего сердца оставляют, а потом уезжают, даже не оглянувшись…
– Почему же не оглянувшись? – сказал Доронин, чтобы хоть что-нибудь сказать.
– Поймите, я люблю эту землю! – продолжала Вологдина. – Я не променяла бы её ни на какую другую.
Она снова опустилась на кровать, лицо её раскраснелось.
– Да что с вами говорить! – устало проговорила она. – Давайте лучше планировать выходы в море. Кого выпустим первого?
– Нет, погодите! – сказал Доронин. – Вы не должны так говорить со мной! Я ведь не Весельчаков.
– Знаю, – тихо и, как показалось Доронину, печально отозвалась Вологдина. – Поэтому-то мне и обидно…
Наступило неловкое молчание.
– Я слышала, что строится стальной цельносварный сейнер, – не глядя на Доронина, наконец заговорила Вологдина, – и что его будто бы предназначают для Южного Сахалина. Вы не знаете, для кого именно?
– Не знаю, – ответил Доронин; ему было ясно, что Вологдина мучительно ищет тему для разговора.
– Послушайте, Нина Васильевна, – решительно начал он, – почему вы такая?
– Какая? – насторожилась Вологдина.
Доронин смутился, но останавливаться было уже поздно.
– Какая? – настойчиво повторила Вологдина.
– Странная… Живёте вот так… одна… замкнуто.
– Что значит замкнуто? – с вызовом спросила Вологдина.
– Ну… ну, сами знаете, что это значит, – тихо ответил Доронин, окончательно теряясь.
Его смущение, видимо, забавляло Вологдину. Чуть сощурив глаза, она в упор смотрела на него.
«Что за чертовщина! – мысленно выругался Доронин. – Ведь я же знаю, что хочу сказать, а бормочу какую-то ерунду!»
– Вот что, Нина Васильевна, – твёрдо сказал он, – есть вещи, которые меня не касаются. Но некоторые вопросы, мне кажется, я имею право вам задать… Как товарищ по работе, что ли…
– Спрашивайте, – кивнула Вологдина.
– Почему вы, – начал Доронин, – как-то сторонитесь меня, избегаете со мной встречаться? Ведь дружите же вы с рыбаками! Они в вас просто души не чают. Потом… Ну, это уже из другой области… Вы молодая женщина… неужели вас не тянет переехать куда-нибудь? В большой культурный город… Простите меня, вы были когда-нибудь замужем?
– Была, – ответила Вологдина. – Моего мужа убили в финскую войну, он служил тогда в армии. Что вас ещё интересует?
Доронин молчал.
– Между прочим, я вовсе не дружу со всеми рыбаками, – усмехнулась Вологдина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102