— Та-ак, пока не вижу… Но вертуха может появиться в любой момент, и что самое неприятное — с любого направления. Фигурку на земле видно за километр. Один раз засекут — пиши пропало. Свяжутся с районными отделениями полиции и пошлют группы на перехват. А ты, между прочим, еще не решил, можно по ним стрелять или нет… С точки зрения собственной безопасности — можно, но вот исходя из других побуждении — нельзя. Как никак — братья славяне. И они не виноваты, что ты забрался на их территорию и пытаешься тут установить собственные порядки. Знали бы они, что ты русский — так бы себя не вели. Посадили бы за стол, налили бы вина, накормили бы от пуза… И ведь никак этого до них не донести, вот что злит! Не буду же я выходить с белым флагом и орать: „Не стреляйте, я свой!“ Ага, их бин больной, иду к вам лечиться. Нихт шиссен. Nicht schiessen! (нем.) — Не стрелять!

Дикари-с, не поймут-с… Браво, поручик! — Из-за холма вылетела маленькая серебристая стрекоза и пошла змейкой в пятидесяти метрах от земли. — Оп-па, оп-па, жареные раки! Вот и мои летающие друзья, — Рокотов повернул бинокль сначала влево, потом вправо. — Пока одна машина… На борту — синие буковки. Полиция. Это хорошо. В смысле того, что на полицейской вертушке нет пулемета. А вояк еще не подняли… Ну, давай-давай, лети отседова. Видишь, нет никого…»Маленький вертолетик покружил над полем, облетел по периметру одиночный барак и вплотную приблизился к опушке леса.«Ну-у, вы зануды! — Влад опустил бинокль, чтобы случайным бликом не выдать летчикам своего укрытия. — Давайте по-нашему, по-бразильски — посмотрели, выругались, улетели восвояси… И нечего тут жалом водить! — Вертолет завис над опушкой. — Приземлиться решили, что ли? Тады совсем веселье начнется. У меня же другого выхода не будет, как вырубать экипаж и захватывать машину. И что дальше? Улететь не дадут, прыгать мне некуда… Да-а, проблема…»Гул мотора буквально ввинчивался в уши.Сквозь колеблющиеся от воздушного потока листья Рокотов видел брюхо маленького «Ми-34», застывшего на высоте меньше тридцати метров.«Подлость в том, что меня могут засечь с родного российского вертолета… Ну же, миленькие вы мои, или садитесь, или улетайте. А если они меня приметили и пасут? Не, вряд ли… Тут темнее, чем в салоне, так что видеть меня никак не могут. Просто осматривают лесок в надежде на то, что я выскочу, испугавшись вертушки. Не на того напали! Я туточки сутки пролежу, если надо будет…»Наконец вертолет накренился на правый борт и ушел по дуге в сторону очередного поля.Влад вытер со лба выступивший пот.«Пока удачно… Но рассиживаться здесь не след. Побежали…»Биолог выскочил на опушку и посмотрел вслед удаляющемуся вертолету.Перед беглецом лежала узкая полоска голой земли, за которой резко вниз уходил обрыв песчаного карьера. В пятистах метрах левее стоял огромный экскаватор, а по противоположному склону вверх уходило узкое деревянное строение.«Песчаный карьер — два человека. Огласите весь список, пжлста! У меня, к сожалению, список не предусмотрен. Но в карьер я не пойду. Слишком уж он заманчив. Там меня в первую очередь и будут искать…»Рокотов посмотрел направо.За перекрестком двух проселочных дорог возвышался выкрашенный в веселенькую зелено леденцовую краску забор, над которым реял красно-бело-синий флаг.
Вестибюль-оглы придирчиво, с головы до ног, осмотрел принаряженного в почти новые шмотки «торчка».Сине-желтая курточка, коричневые брюки, голубая бейсболка, белые в разводах кроссовки и жуткого качества турецкая самопальная футболка с крупными красными буквами. Надпись на груди должна была обозначать рекламу известнейшей косметической фирмы, но по причине неграмотности производителя на серой материи сияло странное имечко «Мах Fucktor».Однако Азада Ибрагимова сия двусмысленность не смущала. Иностранными языками, помимо русского и армянского, он не владел и овладевать не собирался. Ему вполне хватало трех, включая родной азербайджанский.— Все понял? — строго спросил Вестибюль-оглы, вглядываясь в мутные серые глаза старого наркомана. Старого не по возрасту, a по стажу употребления расслабляющих препаратов.— Ага, — весело ответил «торчок» и пожевал засунутый за щеку грибочек. — Вхожу, кидаю, убегаю…— Кабинет номер три, — напутствовал Азад. — Смотри, чтобы там посторонних не было. И кидай не в него, а в угол.— Бу сделано! — наркоман задорно вытянулся во фрунт и отдал честь. — Не изволь беспокоиться!Вестибюль-оглы с подозрением уставился на визави.— Ты дозу не перебрал?— Обижаешь, Азадик! Все по теме…— А что жуешь, а?— Допинг.— Допинг, — грустно повторил маленький наркоторговец. — Смотри, не свались там от своего допинга. Ладно, иди… Я тебя тут подожду.«Торчок» немного шатающейся походочкой отправился к входу в двухэтажное здание.Ибрагимов присел на скамейку и автоматически провел руками по карманам, проверяя, не завалялся ли где пакетик с анашой. И сам же себя одернул. Он был не на работе, а контролировал исполнение нанятым «народным мстителем» миссии наказания Николая Ефимовича Ковалевского, заграбаставшего квартиру его соседа. Сосед пребывал в неведении о тех событиях, что разворачивались в его городе, занятый прорывом через территорию Македонии к известной ему улице в столице этого небольшого балканского государства.Азад закурил и бросил взгляд на освещенные окна.Окно кабинета Ковалевского — третье от двери.Сегодня — четверг. По четвергам председатель «Очередников» проводит прием посетителей. Очередь к нему обычно небольшая, человека четыре. В Питере мало находится идиотов, готовых поверить обещаниям вороватого барыги, вступить в организацию и годами платить взносы, не получая ничего взамен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95