Михаил Борисович Иванов, упакованный в багажнике «БМВ», стал жертвой примитивного жульничества, закономерно перешедшего в вымогательство с применением угроз и силы. Говоря проще — его развели по полной.
На пятидесятом году жизни он пришел к выводу, что настало время позаботиться о старости и создать надежный источник постоянного дохода.
Наведя справки, Михаил Борисович достал из-под матраса несколько тысяч долларов, накопленных им за последние годы жизни, и купил хороший ларек. На товар денег не хватало. Кроме того, нужно было заплатить немедленно объявившейся «крыше».
«Крышей», ясное дело, были салтыковские орлы-стервятники.
Дальше пошло по накатанной схеме. Салтыковцы предложили ему деньги, не требуя никаких гарантий и процентов. Михаил Борисович, не почувствовал ничего подозрительного и с радостью согласился принять помощь. Человек человеку — брат, думал он.
Далее, когда четыре тысячи долларов были уважительно вручены ему, он заплатил взятки чиновникам, наполнил лавку товаром и приготовился богатеть. Он так верил в это, что даже купил небольшой сейф размером с коробку из-под ботинок, и вмонтировал его в стенку между сервантом и трехстворчатым шкафом. И, как положено, прикрыл его картиной «Иван Грозный и его сын Иван».
Первые же дни торговли были удачны и вселили радость в его душу.
Но случилось так, что его малопьющий продавец вдруг оказался настолько пьян, что не заметил, как из ларька вынесли буквально все.
Прибывшие на место происшествия представители «крыши», а именно — Вован, Букаха и Крендель, провели короткое следствие и вынесли вердикт — сам виноват!
Михаилу Борисовичу было рекомендовано в кратчайший срок решить, что делать дальше, и не забывать о том, что врученные ему деньги были выдернуты из важного дела, которое должно было принести баснословные барыши.
Кратчайший срок, соответствовавший трем дням, быстро прошел. Разговоры пошли в другом ключе.
Первый разговор в новом ключе закончился тем, что ларек, оцененный едва в четверть своей первоначальной цены, перешел в собственность салтыковцев в качестве погашения весьма незначительной части долга. Долг, надо заметить, рос удивительно быстро. В его сумму, кроме основных четырех тысяч, вошла стоимость розыскных мероприятий пропавшего вдруг продавца и прочие непредвиденные расходы, вроде оплаты нелегкого труда якобы подключенных к делу знакомых следователей из районного отдела милиции.
Когда сумма повешенных на Михаила Борисовича денег дошла до двенадцати тысяч долларов, для него стало очевидным, что маленький сейф, купленный им, годится разве что в качестве урны для его праха. И надгробием, если оно будет иметь место вообще, окажется раковина с цементом.
Наконец, в неприятных разговорах с представителями «крыши» прозвучало слово «квартира». Михаил Борисович подозревал, что дело идет к этому, но не хотел даже думать о таком ужасном финале. И поэтому, когда разговор коснулся отчуждения его двухкомнатной квартиры в пользу кредиторов, он встал на дыбы. Это была ярость кролика, которую трое бандитов тут же укротили демонстрацией откровенной угрозы.
Разговор происходил на территории кооперативных гаражей, и в соответствии с намеченным планом, который предусматривал произвести в этот день окончательное устрашение клиента, Михаил Борисович был связан, рот его был заклеен пластырем, и его оцепеневшее от ужаса тело было уложено в просторный багажник весьма не нового, но все же «БМВ».
Предполагалось разыграть перед Михаилом Борисовичем следующий спектакль:
«Грубый и страшный Вован рвется угробить „козла", который подставил их и их деньги. Добрый Букаха удерживает Вована, позволив, однако, несколько раз ударить клиента. А рассудительный Крендель будет выдвигать разумные доводы и подкидывать конструктивные предложения, касающиеся, однако, того, что с квартирой все-таки придется расстаться. После чего наступают спокойствие и мир».
А пока Михаил Борисович находился в багажнике в состоянии замотанной в паутину мухи и с ужасом прислушивался к доносившимся из салона неразборчивым разговорам и взрывам грубого смеха.

* * *
Шварц и Ден тоже ехали по проспекту Энгельса. Они выполняли просьбу шефа, который, заботясь о своей любимой племяннице, послал ей на дачу в Синий Бор припасы и гостинцы. В их багажнике томились форель, курочки, половина туши небольшого теленка, овощи, фрукты, напитки и прочая снедь. Машина, в которой они ехали, была обыкновенной жигулевской «десяткой», во всяком случае — внешне. Внутренне же «десятка» была в безукоризненном техническом состоянии, с двигателем, форсированным в мастерских сборной города по ралли. Правда, теперь машина заправлялась только 95-м бензином.
Проехав мимо железнодорожной станции «Горбунки», Шварц остановился у ларька, чтобы купить бутылку «Пепси». Из остановившейся впритык к «десятке» «БМВ» вылез здоровенный амбал. Проходя мимо Шварца, амбал намеренно задел его плечом и, не извиняясь, попер дальше. Шварц ощутил в области солнечного сплетения легкое дуновение пустоты, но усилием воли тут же погасил его. Пацан искал приключений. Ну и пусть себе ищет в другом месте. Глубоко выдохнув, Шварц открыл дверцу и уселся за руль.
— Видал? — спросил он у Дена и завел двигатель.
— Видал, — ответил Ден, смотря в широкую спину бандита, который, отпихнув в сторону ветерана-инвалида Великой Отечественной, стал затовариваться пивом без очереди.
Шварц, он же Геннадий Шишкин, был человеком смелым и сильным, но старался всегда быть хладнокровным. В свою бытность командиром отряда спецназа, ему приходилось не раз убивать, выполняя свою работу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80