Именно тогда государство, потрясенное чудовищностью события, будет вынуждено пойти на террор. Да, именно на террор по отношению к этой категории людей. Их будут вешать на столбах, отрубать им головы, но граждане перестанут бояться жить. Вы хотите — жить?
—Конечно… Воля ваша, но, мне кажется…»
Глава 3
«РАЗ! ДВА! ТРИ! КАБАЧОК!!!»
Всякому овощу свое время. Нынче на дворе стояло время Кабачка.
Владимир Михайлович Губанов по прозвищу Кабачок, он же глава так называемой кабачковской преступной группировки, наиболее влиятельной в городе, сидел за огромным письменным столом старинной работы, с перильцами, как у Льва Толстого, и говорил по телефону.
Организация Кабачка была не совсем обычной преступной группировкой. Члены этой организации не убивали плешивых ювелиров и нечистых на руку коллекционеров, экспроприируя их богатства, и не обкладывали данью богатые рестораны и обшарпанные ларьки. Они не захватывали набитые товаром фуры похмельных дальнобойщиков и не занимались наркобизнесом. Они не занимались многими, традиционными для таких преступных обществ с неограниченной безответственностью, делами. Однако за неимением других юридических определений организацию Кабачка называли преступной, а сам Владимир Михайлович Губанов был в авторитете, и все с ним считались.
Губанов в принципе был явлением уникальным. Бывший партийный функционер, который никогда не сидел в тюрьме и даже ни разу в жизни никого не ударил, сумел подчинить себе сотню решительных, безжалостных, а если надо, то и опасных людей, которые беспрекословно выполняли все его приказы.
Кое-кто из местных криминальных авторитетов сначала был против того, чтобы делить поле деятельности с тем, кто даже не нюхал тюремной баланды. С каждым из них люди Кабачка провели разъяснительные мероприятия, после чего Владимир Михайлович стал всеми признанным авторитетным бизнесменом города.
Он никому не мешал, не посягал на чужие интересы, точно и вовремя выполнял все взаимные обязательства, какие могут возникать в непростых отношениях неофициальных организаций, и никто никогда не смог засунуть свой нос в его дела. Если же часть чьей-либо территории или бизнеса переходила в его руки, то происходило это только по добровольному согласию, которое, как известно, является продуктом непротивления сторон.
Небольшого роста, округлый, лысоватый и благообразный, он действительно внешне напоминал безобидный кабачок. Однако по уму и по делам своим Губанов был совсем другим. Когда на рабочем совещании (он предпочитал употреблять именно этот термин) один из присутствующих попытался шутливо окрестить его Лениным, Кабачок, не глядя на высказавшегося, негромко произнес:
— Ленин Владимир Ильич скончался в одна тысяча девятьсот двадцать четвертом году, и соратники его не намного пережили.
После небольшой паузы, во время которой неудачно пошутивший сотрудник успел вспомнить всю свою никчемную жизнь, разговор о делах продолжился.
Кабинет Владимира Михайловича напоминал кабинет крупного партийного босса времен благословенного застоя. Стены были обшиты скромными дубовыми панелями, дубовый паркет был натерт до блеска, на полу от двери до огромного дубового же стола лежала ковровая дорожка красного цвета. В углу, на высокой узкой тумбе, стоял бронзовый бюст неизвестного.
Кабачок никогда не повышал голоса, всегда был отменно вежлив и, даже вынося кому-нибудь смертный приговор, был спокоен и деловит.
Именно так, сидя за своим огромным письменным столом, спокойно и деловито Владимир Михайлович Губанов разговаривал сейчас по телефону.
— Павел Андреевич, дорогой вы наш, не волнуйтесь вы, ради Бога. Все будет в порядке. Я понимаю, что у вас раньше не было таких крупных сделок. Но надо же когда-нибудь начинать. Пора, наконец, работать по-взрослому. Нас ждут великие дела, как говорил один прекрасный человек. Да, да. К вам уже едут и, надо полагать, скоро будут на месте.
Положив трубку, Кабачок взял в руки золотообрезный том с золотыми буквами «Фридрих Ницше» на обложке и, открыв его на закладке, сделанной из слоновой кости, погрузился в чтение.
Прошло около двадцати минут, и в дверь негромко постучали.
— Да-да, войдите, — отозвался Кабачок, который очень любил фильм «Адъютант Его Превосходительства» и старался подражать его воспитанным и корректным героям. Ему нравилось то, что даже в таком щекотливом бизнесе, каким занимался он, все было культурно и этикетно, без всяких там «Пахан, вилы! Всех повяжут!»
В кабинет вошел секретарь Кабачка, Гриша Ворон. Прозванный так за черный цвет своей шевелюры.
— Владимир Михайлович, — подражая шефу в его вежливой манере говорить, сказал Ворон, — похоже, у нас проблемы.
— Что случилось, Гриша?
— Я звонил несколько раз на трубку в машину. Ребята не отвечают.
— Погоди, — ответил Кабачок и, сняв трубку, набрал номер.
Через несколько секунд он доброжелательно произнес:
— Павел Андреевич, это опять я. Ну как, приехали к вам?.. Нет?! Я сейчас выясню, в чем дело, и перезвоню вам позже…
Положив трубку, Кабачок опять посмотрел на секретаря и, помедлив, приказал:
— Шварца и еще троих ребят с оружием в машину. Проследить маршрут. Узнать, что-то случилось.
Когда за Вороном закрылась дверь, Кабачок некоторое время сидел, глядя перед собой на бюст неизвестного человека, затем вздохнул и снова открыл книгу.

* * *
«…я должен сказать вам, Волк, что никак неожидал от вас такого непрофессионализма. Как вы могли не проконтролировать получение объектом „Голова" предназначенных ему денег? Неужели нельзя было слегка напугать этих болванов в „лексусе", чтобы они ехали поаккуратнее?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80