Там и больница, и церковь…
– Э-э, нет, милый друг, – отозвался Ликтор. – Неладное, говоришь? А ну как это неладное меня самого коснется? Это теперь не только твое дело. Не боись, никто твою Полинку жечь не будет. Что у меня, понимания нет? Ступай домой и жди новостей. Я соберу кое-что и отправлюсь. Я и без тебя собирался в поход – я же не просто так здесь живу, я науку делаю.
Слово «наука» немного успокоило Ляпу.
В его представлении от науки еще никому не было худо. Правда, о расщеплении атома и карательной психиатрии, к примеру, он ничего не знал.
Самогон придал ему смелости, и он решил копнуть поглубже – сделать то, чего прежде никто не делал.
– Мы люди серые, – изрек он смиренно. – Наук не знаем совсем.
Ликтор усмехнулся:
– Ой ли? Может, и в школу не ходил?
– Ходил, конечно… Только когда это было! Все выветрилось давно… Ты у нас уже который год обитаешь – может, расскажешь чего? Или покажешь? Ну, я не знаю, – смешался Ляпа. – Намерил, может, чего каким-нибудь прибором. Давеча вот снова одна хреновина прилетала. Видели ее многие…
– НЛО, что ли?
– А кто ж его знает. По-вашему, по-научному, – оно самое.
– Давеча не видал, – заинтересованно сказал Ликтор. – Чем кончилось?
Ляпа-Растяпа довольно равнодушно пожал плечами.
– Да ничем… Все как обычно. Повисел в небесах вроде как треугольник, светился весь. Потом вот такой зигзаг сделал, – он начертил пальцем в воздухе острый угол, – сделал и только его и видели. А на лугу с утра трава примята. Кольцом, как всегда, не треугольником. И пахло, как после грозы.
– Шалят, – пробормотал Ликтор, думая о чем-то своем. – Игрища у них.
– Так покажешь?
– А? – очнулся тот. – Показать тебе? Ты же все равно не разберешься. Съезди в цирк, если зрелищ хочется.
– Ну хоть взгляну одним глазом…
– Ладно, изволь. Любопытство кошку сгубило, учти.
Ликтор скрылся в соседней комнате, вернулся через минуту с гнутым железным прутом.
– Вот тебе прибор, любуйся.
Ляпа разочарованно покосился на прут.
– Это что такое? Лоза?
– Лоза, угадал.
Ликтор зажал прут в огромной ладони, вытянул руку и замер. Прут торчал, нацеленный в Ляпу, как пистолет.
– Видишь, не шелохнется. Чисто у меня. А если выйти за околицу…
Ляпа пренебрежительно махнул рукой:
– Дразниться изволишь… Лозу мы все видели, и не раз. Да у меня у самого такая где-то лежит. По молодости баловался. Все клады искал или эти хотя бы… ну, ископаемые. За околицу выйдешь, так она завертится, а в лес углубишься, так вообще как юла. Затеешь копать, до ночи провозишься – ничего нет.
Хозяин покачал головой:
– Дурной вы народ. Откуда здесь клады, подумай сам?!
– Мало ли… В сотне верст к северу – золотой прииск, а еще подальше – каторжники. Беглые могли песочку намыть да закопать… Ты бы мне что поновее показал, чего мы не знаем.
Ликтор почесал в затылке.
– Поновее, говоришь? Ладно, будет тебе поновее.
Он снова вышел и быстро вернулся с железным ящиком, на торце у которого был вырезан круглый застекленный экран. Поставил на лавку. Ляпа присел на корточки, чтобы лучше видеть, приоткрыл рот, замер. Ликтор щелкнул тумблером, аппарат тихо завыл. По экрану побежали зеленые змеи.
Ляпа взирал на прибор с благоговением.
– Как он у тебя работает, на батарейках? Электричества-то нет.
– На них, да. Генераторы-аккумуляторы – разбираешься?
– Да откуда… Только слова слышал.
– Ну вот и любуйся тогда.
Ляпа зачарованно следил за змеями, и Ликтор сделал вывод, что в школе Ляпа, пожалуй, все-таки не учился. Во всяком случае, не усидел там до восьмого класса. Хотя сколько ему лет? Под пятьдесят? В его годы, возможно, в школах такого не было.
В общем, черт его знает, неважно.
Ляпа наблюдал за змеями минут десять, позабыв о самогонке. Ликтор подкручивал колесико, и змеи взвивались горбами; потом они вытягивались в дрожащие струны, потом по ним вновь пробегала легкая зыбь.
– Ты с этим Полинку пойдешь искать? – тревожно осведомился Ляпа.
– В том числе. Может быть. А может быть, и нет. Еще кое-что возьму. Но тебе смотреть нет смысла, все равно не поймешь.
– А что эта штуковина с ней сделает? Не покалечит?
– Чудак-человек – тебя же не покалечила. Покажет только, где она шарится.
Ляпа, крякнув, распрямился, не отводя уважительного взгляда от прибора.
– Ну, коли так…
– Ступай давай, – велел ему Ликтор. – На вот, прими – на посошок. Пить ты мастер, однако… Теперь ступай; я собираться буду, раз ты озадачил.
Ляпа вспомнил о бумажнике, спохватился, вторично полез за пазуху.
Павел остановил его:
– Оставь, ни к чему. В лесу какие расходы?
– Но как же…
– Оставь, я сказал.
Ликтор умел сказать так, что речи его начисто отбивали охоту спорить и возражать. И что греха таить – Ляпа убрал бумажник не без облегчения.
– Ну, я пошел тогда…
– Иди-иди.
– Когда тебя ждать обратно?
Ликтор закатил глаза:
– Бессмысленный ты человек. Кто ж это знает? Может, к вечеру, а может – через неделю. Полинка-то твоя по сколько дней пропадает?
– Всяко случалось. Но больше пяти суток вроде не бывало.
– Ну вот. Может, она еще вперед меня возвратится.
– Твои слова, да Богу в уши…
– Иди, говорю! – Ликтор чуть повысил голос.
Сам от себя такого не ожидая, Ляпа поклонился ему в пояс и, пятясь, вышел вон, едва не навернувшись на пороге.
Ликтор усмехнулся, когда гостя не стало.
Выключил осциллограф, снял его с лавки, отнес на место, укрыл рогожей.
Деревенщина дурная. С осциллографом на бесов?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12