Тротти заметил меховую накидку, которую подарил ей более тридцати лет назад. Накидка была разодрана. Разлитый кофе, выжженные сигаретами пятна на ковре, сорванные занавески.
– Похоже, ваши гости уже ушли, комиссар. – Пизанелли опустил руки. – Вдоволь повеселившись.
– Ева, – промолвил Тротти.
– Ваша домработница? – ухмыльнулся Пизанелли.
– Уругвайская проститутка.
– А вы друзей себе выбираете аккуратно, комиссар.
– Ни разу не говорил, что ты мне друг, Пизанелли.
Кто-то стащил с постели матрасы и вспорол их ножом. Подушки выпотрошили, и когда Тротти обходил вокруг кровати, в воздух взвились легкие перья. Тротти нагнулся и поднял с пола треснутую рамку фотографии.
Аньезе, Тротти и Пьоппи на вилле Ондина на озере Гарда – счастливые мать, отец и дочь, улыбающиеся в фотокамеру. Лето 1967 года.
– Я познакомился с ней несколько месяцев тому назад. – Поглядев на разорванные простыни, перья и валяющуюся одежду, Тротти покачал головой. Телефонный шнур из розетки выдернули. – Она сказала, что приехала сюда, в Италию, потому что в Уругвае ей предложили здесь работу. Думала, что будет вести занятия аэробикой в оздоровительном центре в Милане. И сможет посылать кое-какие деньги маленькому сыну домой.
– Вот вам и аэробика.
Они пошли на кухню.
На полу валялись тарелки и прочая кухонная утварь. Из крана в раковину текла вода. Пахло уксусом.
На холодильнике как ни в чем не бывало нелепо тикал будильник.
– В квартире пусто, – сказал Пизанелли. – Кто бы сюда ни заходил, а никого уже нет.
Наступив на разбитую тарелку, Тротти подошел к раковине и завернул кран.
– Интересно, как они ее нашли? Бедняга.
– Она ведь подходила к телефону.
Тротти вдруг почувствовал сильную усталость. Он положил трость на пол и опустился на стул.
– А почему уругвайка, комиссар?
– Сицилийцы теперь занимаются другими вещами. Перешли на контрабанду наркотиков, наркобизнес, где доходы побольше. В Милане сейчас проституция главным образом в руках уругвайцев. В Женеве – китайцы и нигерийцы. Там, откуда ушли сицилийцы, появились новые мафии.
– Вы встретились с ней в Милане?
Тротти никак не мог перевести дыхание.
– Какой бардак!
– Вот не думал, что вы ездите развлекаться в Милан, комиссар.
– Думай что хочешь, Пизанелли.
– Вам показалось, что вы сможете ей помочь? Что сможете спасти шлюху?
Тротти повертел головой. В руке он все еще держал снимок, сделанный на вилле Ондина. Он встал и положил его на холодильник рядом с будильником.
Пизанелли веселился:
– Комиссар Тротти ездит в Милан и пользуется услугами экзотических проституток.
Отдышавшись, Тротти склонился над раковиной.
– Ева хотела вернуться в Южную Америку и надеялась, что я смогу ей помочь.
– А в постели как она?
– Пизанелли, не всем же вечно тридцать лет…
– Что теперь делать будете, комиссар?
– Ничего. Во всяком случае, сейчас. Поужинаю с тобой и Анной, а завтра нужно будет вставить новые замки. Если Ева и правда собралась в Южную Америку… – Тротти замолк.
В дверях появилась человеческая фигура.
Пизанелли машинально поднял свою плохонькую «беретту».
– Не стреляйте в меня.
– А вы меня не искушайте.
На южном лице появилась снисходительная улыбка. Темные глаза уставились на Тротти.
– Комиссар Тротти из уголовной полиции?
Мужчина был высоким и смуглым, на нем были черный берет и кожаная куртка.
Вертолет
Вертолет накренился, и Тротти, поглядев через выпуклый дымчатый иллюминатор из плексигласа, увидел растянувшуюся вдоль Адриатического побережья вереницу огней. Сквозь рев двигателя пилот выкрикнул: «Комаккьо!» Большим пальцем он указывал вниз.
Вертолет снова накренился, ухнул вниз и вскоре начал снижаться. На земле прожекторы освещали дамбу. Пилот что-то говорил в микрофон, а Тротти сидел, вцепившись в алюминиевые ручки сиденья, и пытался сосредоточить внимание на светившемся перед ним щите с приборами. Казалось, вертолет, повиснув в ночной пустоте под своим винтом, раскачивается из стороны в сторону. Луч белого света изливался из него на землю.
Вертолет приземлился, и кто-то открыл рядом с Тротти дверь, приглашая его ступить на трап. На темном фюзеляже машины белыми буквами было означено: «Карабинеры». Огромный винт над головой мало-помалу замедлял движение, и рев его становился все тише. Тротти инстинктивно пригнулся.
Порыв ветра взлохматил ему волосы.
– Полковник Спадано ожидает вас.
– Полковник? – переспросил Тротти.
Поток воздуха от лопастей винта норовил сорвать с него одежду. Тротти шел вдоль дамбы в сопровождении карабинера в полевой форме.
На дамбе стояло несколько служебных автомобилей. Установленные на ней небольшие прожекторы были направлены вниз. Ослепительные лучи света вонзались в мрачную желтоватую воду канала. В двух машинах сидели люди; в небо поднималось несколько гибких антенн. Из металлических раций доносились звуки искаженных человеческих голосов.
Тротти поймал себя на том, что любуется организованностью карабинеров. Той четкостью и эффективностью работы, которой у государственной полиции и в помине не было. И впечатляющей и немного пугающей целеустремленностью их действий.
Тут же, отчасти скрытый темнотой, стоял передвижной кран. В его кабине сидел мужчина и манипулировал рычагами.
Напротив, на другом берегу канала, стоял карабинер и отдавал распоряжения по портативной радиостанции.
– Рад тебя видеть, Тротти.
– А-а, слава Богу.
Спадано был невысок. Одет он был не в форму карабинера, а в вечерний костюм, накрахмаленную белую рубашку с красным галстуком-бабочкой, который сейчас свободно болтался у расстегнутого ворота.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84