В таких местах
летом всегда есть работа -- разгрузка, погрузка, хранение, упаковка,
укладка, перевозка скоропортящихся продуктов. Я имел дело в основном с
рыбой; так что и поселился неподалеку от рынка вместе со своими напарниками
по работе в леднике. "Рыбный Остров" прозвали они свой дом. Мы буквально
провоняли рыбой, но мне нравилось, что большую часть дня приходится
проводить в холодном погребе. Мишнори летом напоминает парную баню. С
ледников даже не тянет прохладой, вода в реке только что не кипит, люди
плавают в собственном поту. В течение целого месяца Окре средняя температура
была не ниже пятнадцати градусов, а однажды днем поднялась до тридцати двух!
Когда под конец рабочего дня приходилось выбираться из холодного, пропахшего
рыбой убежища в это вонючее пекло, я обычно проходил километра три до
набережной Кундерер, где росли деревья и можно было сверху смотреть на
великую реку, хотя к воде спуститься было нельзя. Там я торчал допоздна, а
потом тащился к себе, на Рыбный Остров, и горячий, густой ночной воздух
облеплял меня, как влажная простыня. В той части Мишнори, где я жил, уличные
фонари обычно бывали разбиты всякой шпаной и прочими любителями темноты. По
темным улочкам без конца шныряли машины Инспекторов, высвечивая фарами
прохожих, отнимая у бедного люда его единственную собственность -- ночь.
Новый закон о регистрации иностранцев, вступивший в действие в
следующем месяце. Кус, и ставший новым шагом в поединке Оргорейна с
Кархайдом, аннулировал мой вид на жительство, и я, лишившись работы,
полмесяца провел в приемных бесконечных Инспекторов. Мои бывшие напарники
давали мне денег в долг и воровали для меня рыбу, так что с голоду я умереть
не успел, прежде чем мне снова выдали вид на жительство, однако урок получил
хороший. Мне, пожалуй, даже нравились мои новые друзья -- надежные, крепкие
парни, -- хотя жили они в ловушке, выхода из которой не было. Я же должен
был делать свое дело и возвращаться в общество таких людей, которые
нравились мне куда меньше Наконец я все-таки позвонил тем, встречу с
которыми откладывал долгих три месяца.
На следующий день я стирал свою рубаху в прачечной Рыбного Острова
среди прочих его обитателей; все мы были совсем или наполовину голые, кругом
клубы пара, рыбная вонь, грязь... и тут сквозь плеск воды я услышал, как
кто-то позвал меня, причем моим родовым именем. Это оказался Комменсал
Иегей, который и в грязной прачечной выглядел точно так же, как когда-то во
время приема Полномочного Посла Архипелага в парадном зале королевского
дворца в Эренранге. Это было месяцев семь тому назад.
-- Может быть, вы все-таки выйдете отсюда, Эстравен? -- громко и
высокомерно сказал он своим высоким гнусавым голосом, этот мишнорский
богатей. -- Да оставьте вы, черт возьми, эту рубаху!
-- Другой у меня нет.
-- Тогда вылавливайте ее поскорей из этого вонючего супа и ступайте за
мной Здесь несколько жарковато.
Мои соседи уставились на него с суровым любопытством, понимая, что
перед ними человек очень богатый. Откуда им было знать, что это не
кто-нибудь, а Комменсал. Мне было неприятно, что он сам явился сюда, ему бы
следовало послать кого-нибудь за мной. Жители Орготы чаще всего имеют весьма
слабое представление о приличиях. Мне хотелось, чтобы он поскорее ушел из
прачечной. Мокрую рубашку все равно невозможно было надеть, поэтому я
попросил одного бездомного, который вечно слонялся возле нашего Острова,
постеречь ее для меня, пока я не вернусь. Долги мои я отдал, за жилье
заплатил, документы были в кармане хайэба. Так, без рубашки, я и покинул
Рыбный Остров близ рыночной площади и пошел следом за Иегеем туда, где жили
власть имущие.
В качестве "секретаря" Иегея я снова был перерегистрирован, но уже не
как полноправный житель Оргорейна, а как Депендент. Имен для них всегда
недостаточно, им необходимо прежде всего наклеить соответствующий ярлык,
тогда в их классификации для тебя моментально находится место, даже если о
сущности твоей они и понятия не имеют. Но на этот раз ярлык был точно к
месту: я на самом деле был Депендентом, подчиненным и зависимым лицом, и
вскоре мне не раз предстояло проклинать ту цель, что привела меня сюда,
заставила есть чужой хлеб и быть у кого-то на иждивении, ибо в течение
целого месяца в жизни моей не было ни малейшего просвета, ни малейшего
намека на то, что я хоть сколько-нибудь приблизился к искомой цели. С тем же
успехом можно было оставаться и на Рыбном Острове.
В последний день лета, уже к вечеру, Иегей послал за мной. Шел дождь. Я
явился в его кабинет и застал там Комменсала округа Секиве, Обсла, которого
знавал еще в те времена, когда он возглавлял Представительство торгового
флота Орготы в Эренранге. Короткий и важный, с маленькими треугольными
глазками на плоском, жирном лице, Обсл составлял странную пару с тощим и
изящно-изысканным Иегеем. Старая жирная карга и великосветский щеголь -- вот
как они выглядели рядом; но было в этом сочетании и что-то неуловимо важное,
что исходило сразу от них обоих: оба входили в состав Тридцати Трех, что
правили Оргорейном; но и помимо этого в союзе Обсла и Иегея крылась какая-то
тайна.
Мы обменялись вежливыми приветствиями и выпили по глотку ситхской
"живой воды"; потом Обсл, вздохнув, сказал мне:
-- А теперь расскажите, почему вы так вели себя в Сассинотхе, Эстравен,
ибо если когда-либо и существовал человек, который, на мой взгляд, не
способен ошибиться ни во времени действия, ни в оценке собственного
шифгретора, то это только вы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111