Эмран
III умер через сорок лет после этого, все еще горя жаждой неутоленной мести,
и был прозван Эмран Несчастливый. Трагедия, свершившаяся в столь далекие
времена, постепенно утратила свою горечь, но слабая дымка несбывшихся
надежд, какой-то странной меланхолии по-прежнему окутывала эти каменные
стены, таилась в темных углах. Небольшой сад при доме был обнесен резной
оградой; ветви плакучих деревьев, серем, склонялись к воде небольшого
пруда меж раскиданных на его берегах огромных каменных валунов. В мутноватых
снопах света, падавшего из окон, кружились вместе с крупными хлопьями снега
крохотные коробочки семян; ими была усыпана вся темная поверхность воды.
Эстравен стоял на крыльце, ждал меня -- без шапки, без куртки на морозе! --
и любовался таинством падения в ночи мертвых снежных хлопьев, смешанных с
живыми семенами растений. Он спокойно приветствовал меня и провел в дом.
Других гостей не ожидалось.
Я немного этому удивился, однако мы сразу же пошли к столу, а о делах
за едой говорить не принято; но я удивился куда больше, отведав кушанья,
которые были, безусловно, выше всяческих похвал; даже вечные хлебные яблоки
повар Эстравена совершенно преобразил, так что я от всей души выразил свое
восхищение. После ужина мы сидели у камина и пили горячее пиво. В мире, где
на обеденном столе всегда имеется специальное приспособление, чтобы
разбивать ледок, которым успевает покрыться еда, а также питье в твоем
бокале, горячее пиво начинаешь особенно ценить.
За столом Эстравен весьма мило болтал; теперь же, сидя напротив меня у
камина, был погружен в исполненное достоинства молчание. Хотя я уже почти
два года провел на планете Зима, но все еще был очень далек от адекватного
восприятия ее обитателей. Я очень старался, но все мои попытки кончались
тем, что я воспринимал гетенианцев то как мужчин, то как женщин; я как бы
загонял их в рамки столь неестественных для них и столь понятных для меня
категорий. И вот теперь, прихлебывая исходящее паром кисловатое пиво, я
подумал, что поведение Эстравена за столом было типично женским: сплошное
обаяние, такт и некая загадочная бесплотность при безукоризненной
светскости. Может быть, именно этой женственной мягкости и изяществу в нем я
и не доверял? Может, именно это-то мне в нем и не нравилось? Просто
немыслимо было представить его женщиной -- этого темнокожего, ироничного,
могущественного вельможу, что сидел со мной рядом в полутемной гостиной,
освещенной лишь пламенем камина; и все же, когда я думал о нем как о
мужчине, то постоянно ощущал некую фальшь, неясный обман, крывшийся то ли в
нем самом, то ли в моем отношении к нему. Голос у него был мягкий, хотя и
довольно звучный; недостаточно низкий для голоса мужчины, однако вряд ли
похожий и на голос женщины... Впрочем, он что-то давно уже говорил этим своим
загадочным голосом.
-- Мне очень жаль, -- говорил Эстравен, -- что я вынужден был столь
долго откладывать удовольствие принимать вас в моем доме, но я рад, что
теперь между нами больше не возникает вопроса о каком-то там
покровительстве...
Последнее меня несколько удивило. Он, безусловно, покровительствовал
мне, по крайней мере до сегодняшнего дня. Может быть, он хотел сказать, что
аудиенция у короля, которую он испросил для меня на завтра, положит конец
нашим различиям и сделает нас равными по положению?
-- Мне кажется, я не совсем вас понимаю, -- сказал я.
Мое замечание, казалось, сильно его озадачило, и он умолк.
-- Ну что ж, видите ли... -- начал он наконец очень неуверенно, -- ваше
пребывание в моем доме... вы же понимаете, что я больше не могу выступать
перед королем в качестве вашего адвоката.
Он говорил так, словно стыдился меня. Совершенно очевидно, что и это
приглашение в гости, и то, что я его принял, имели некий недоступный мне
глубинный смысл. Но если мне не хватало знаний этикета, то ему -- этики.
Одно лишь было мне абсолютно ясно: я был прав, не доверяя Эстравену. Он был
не просто хитер и не просто всесилен: он оказался поразительно вероломен. В
течение долгих месяцев моего пребывания в Эренранге именно он внимательнее
остальных выслушивал меня, отвечал на все мои вопросы, посылал врачей и
инженеров проверить, действительно ли я прилетел на своем корабле с другой
планеты; он по собственной инициативе помогал мне сойтись с нужными людьми и
последовательно продвигал меня вверх по здешней иерархической лестнице, на
самой нижней ступеньке которой я в первый год своего пребывания здесь
находился: из обладающего чересчур большим воображением монстра я
превратился, благодаря его усилиям, в уважаемого иноземного Посланника,
который вот-вот будет удостоен аудиенции у самого короля. И вот теперь,
подняв меня до столь опасных высот, он внезапно ледяным тоном сообщает, что
лишает меня своей поддержки(
-- Но я всегда привык полагаться на вас, вы сами приучили меня(
-- С моей стороны это было ошибкой.
-- Вы хотите сказать, что, устроив мне эту аудиенцию, все же не стали
отзываться положительно о моей миссии в целом, как... -- Мне показалось, что
лучше проглотить это "как раньше обещали мне".
-- Я не мог иначе.
Я очень разозлился, но не ощутил в нем ни ответного гнева, ни
каких-либо сожалений.
-- Не скажете ли, почему вы именно так поступили? Он помолчал, потом
решился:
-- Хорошо.
И снова замолчал. Пока длилось это молчание, я уж было решил, что вновь
совершил ошибку:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111