-- Потребуется от восьми до четырнадцати дней -- в зависимости от точки
его нахождения на солнечной орбите. Может быть, он сейчас весьма далеко от
Гетен.
-- А быстрее нельзя?
-- Нельзя. Межгалактические скорости нельзя использовать внутри одной
солнечной системы Корабль требуется сажать вручную, используя его посадочный
двигатель А на это потребуется как минимум дней восемь. А что?
Он плотно натянул веревку, завязал узел и только потом ответил мне:
-- Я все думал, не лучше ли попытаться искать помощи у вашего мира,
поскольку мой мир нам помощи явно не окажет. В Туруфе есть радиомаяк.
-- Мощный?
-- Не очень. Ближайший крупный радиопередатчик скорее всего в Кухумее;
это километрах в шестистах отсюда к югу.
-- Кухумей ведь большой город, да?
-- Двести пятьдесят тысяч.
-- Плохо. Придется где-то прятаться неизвестно сколько, а Сарф,
поднятый по тревоге, будет рыскать вокруг... Отсидеться вряд ли удастся.
Он кивнул.
Я вытащил последний мешочек с зернами кадик из палатки, пристроил его в
подходящую щель между тюками и сказал:
-- Если бы я тогда сразу, в ту же ночь в Мишнори, вызвал корабль... в ту
ночь, когда вы сказали, чтобы я. в ту самую ночь, когда меня арестовали... Но
мой ансибль был у Обсла; он, по-моему, и сейчас еще у него.
-- Он может воспользоваться им?
-- Нет. Это невозможно даже случайно, просто наугад крутя ручку.
Настройка его исключительно сложна. Но если бы тогда я им воспользовался
сам!
-- Если бы тогда я сам наверняка знал, что игра уже окончена... --
откликнулся Эстравен с улыбкой. Он был не из тех, кто предается сожалениям.
-- Но вы, по-моему, уже знали. Только вот я вам не поверил.
Когда сани были уложены, он настоял на том, чтобы остаток дня мы совсем
ничего не делали -- копили энергию. Лежа в палатке, он что-то быстро писал в
маленькой записной книжке мелкими и острыми буковками -- скорее всего то,
что рассказано в предыдущей главе. У него не хватало времени как следует
вести свой дневник в течение прошлого месяца, что очень его раздражало; он
весьма аккуратно вел его, воспринимая это как святую обязанность по
отношению к своей семье, к своему Очагу в Эстре. Дневник как бы связывал его
с домом. Это я, правда, узнал значительно позже, а в то время я и понятия не
имел, что он там пишет, и сначала натирал мазью лыжи, а потом просто
бездельничал. Громко насвистывая какую-то танцевальную мелодию, я вдруг
оборвал себя: у нас ведь только одна палатка, и если нам предстоит в течение
долгого времени делить этот кров, стараясь не слишком действовать друг другу
на нервы, то, безусловно, надо быть сдержаннее, корректнее по отношению друг
к другу... Эстравен, правда, лишь поднял голову, едва я засвистел, и
совершенно спокойно посмотрел на меня. Без малейшего раздражения, даже,
пожалуй, мечтательно. Потом сказал:
-- Жаль, что я не знал о вашем корабле еще в прошлом году... Почему вас
отпустили в чужой мир одного?
-- Первый Посланник всегда работает в одиночку. Если один инопланетянин
-- всего лишь диковинка, то двое -- уже вторжение.
-- Дешево же ценится жизнь первого Посланника.
-- Нет. В Экумене вообще ни одна жизнь не ценится дешево. Именно
поэтому лучше подвергнуть риску жизнь одного человека, чем двоих или
двадцати. Не говоря уж о том, что, как вы теперь знаете, совершить прыжок во
времени -- удовольствие довольно дорогое. Да и вообще, я ведь сам просил
послать меня, сам вызвался.
-- Честь обретешь, лишь рискуя, -- сказал он, явно что-то цитируя, и
смягчил торжественность своих слов -- Здорово же мы прославимся, когда
доберемся до Кархайда(
И тут я вдруг почувствовал, что мы непременно доберемся до Кархайда,
что мы обязательно пройдем этот бесконечный путь по горам, минуем все
пропасти и трещины, чудовищные вулканы и ледники, замерзшие болота,
замерзшие заливы -- все это пустынное, бесприютное, безжизненное
пространство в период зимних вьюг, посреди Ледникового Периода. Он сидел и
писал в своем дневнике с таким же высокомерным терпением и упрямством, с
каким безумный король Аргавен цементировал замковый камень на Новых Воротах.
С тем же видом он сказал и "(когда мы доберемся до Кархайда("
В этом когда, впрочем, звучала определенная надежда. Он
намеревался достигнуть границы Кархайда к четвертому дню четвертого месяца
зимы, Архад Аннер. А выйти в путь мы должны были тринадцатого числа первого
месяца зимы, в день Торменбод Терн. Наших запасов пищи, которые он так
хорошо распределил, хватило бы самое большее на три гетенианских месяца, то
есть на семьдесят восемь дней; так что нам предстояло делать по двадцать
километров в день и добраться до Кархайда за семьдесят дней, к намеченному
дню Архад Аннер. Все было рассчитано точно. И теперь оставалось только
хорошенько выспаться перед долгой дорогой.
Мы вышли на рассвете, надев снегоступы. Падал легкий снежок, ветра не
было. Холмы укрывал снег бесса, то есть мягкий, пушистый, нетронутый;
на Земле лыжники называют это снежной целиной. Сани были тяжелыми; Эстравен
полагал, что в целом они весят около ста килограммов. Тащить такие сани по
рыхлому снегу оказалось довольно трудно, хотя они были очень удобные, легко
управляемые и напоминали чудесную маленькую лодку; полозья их -- настоящее
чудо! -- были покрыты особой полимерной пленкой, которая уменьшала трение
практически до нуля, что, однако, порой страшно мешало, когда тяжеловесные
сани начинали "плыть" по снегу не в ту сторону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111