Он снова был во власти своего врага. И хотя он снова мог дышать, смерть была где-то рядом.
Холодная дрожь теперь охватила все его тело, к тому же тролли, слуги Волла, должно быть, помяли хрупкое тельце форели: когда он пошевелился, грудную клетку и предплечье пронзила острая боль. Поверженный и обессиленный, он лежал на самом дне колодца, сотканного из ночи. И не осталось у него больше сил, чтобы изменить облик, и не было пути наружу, кроме одного.
Лежа неподвижно, захлестываемый волнами боли, Фестин думал:
«Почему он не убивает меня? Зачем держит здесь живым?
Почему его никто никогда не видел? Каким образом можно его увидеть, по какой земле он ступает?
Он все еще боится меня, хотя силы мои уже иссякли.
Говорят, что всех побежденных им чародеев и могучих воинов он заточил в подобных гробницах, где и живут они год за годом, пытаясь освободиться…
Но что, если кто-то из них решит не цепляться за жизнь?»
Так Фестин сделал свой выбор. Последней его мыслью, если я не ошибаюсь, было: — «Люди подумают, что я струсил». Но он не обратил на нее внимания. Повернув немного голову, он закрыл глаза, в последний раз глубоко вздохнул и прошептал Слово Освобождения, которое произносят лишь раз в жизни.
Перевоплощения не было. Он не изменился. Тело его — длинные ноги и искусные руки, глаза, которые так любили смотреть на деревья и ручьи — не поменяло свой облик. Оно лежало совершенно неподвижно и было холодно, как лед. Но стены исчезли. Исчезла темница, созданная при помощи магии, исчезли башни и залы крепости, а вместе с ними — и лес, и море, и вечернее небо. Исчезло все, а Фестин медленно спускался вниз по пологому склону горы Бытия. Над его головой сияли звезды.
Даже здесь он не забыл, что при жизни обладал великой силой. Словно пламя свечи пылала его душа в сумраке этой обширной земли. Помня об этом, он выкрикнул имя своего врага: — «Волл!»
Не в силах сопротивляться его зову, Волл возник перед ним призрачно— бледным пятном в свете звезд. Когда Фестин приблизился, тот съежился и завизжал, будто его жгли. Волл бросился бежать, но Фестин неотступно следовал за ним. Они долго-долго шли по застывшим лавовым полям подле огромных вулканов, вздымающих свои конуса к безымянным звездам; через гряды безмолвных холмов; сквозь долины, поросшие короткой черной травой; минуя города или идя по их неосвещенным улицам между домами, в окнах которых не было видно ни одного лица. Звезды были словно вколочены в небо: они никогда не садились и не вставали. Все застыло навечно, и солнце здесь никогда не взойдет. Но несмотря ни на что, Фестин все гнал и гнал своего врага перед собой, пока они не добрались до места, где когда-то давным-давно текла река, берущая свое начало в обитаемых землях. В ее высохшем русле, среди валунов, лежало мертвое тело: пустые глаза обнаженного старика уставились на не ведающие о смерти звезды.
— Войди, — приказал Фестин.
Тень захныкала, но когда Фестин подошел поближе, Волл съежился, согнулся и вошел в открытый рот своего собственного тела.
И труп тут же исчез, не оставив никаких следов на безупречно чистых сухих валунах, слабо мерцающих в свете звезд. Фестин немного постоял неподвижно, а потом присел отдохнуть среди огромных скал. Отдохнуть, но не спать: он должен был сторожить здесь, пока тело Волла, отосланное обратно в свою могилу, не превратится в пыль, и все злое могущество не исчезнет, развеянное ветром и смытое в море дождем. Он должен присматривать за этим местом, где смерть некогда нашла лазейку в мир жизни. Терпение его было безгранично, и Фестин ждал подле скал, среди которых уже никогда больше не потечет река, в самом сердце страны, лишенной морей и океанов. Звезды бесстрастно сияли над ним; он смотрел на них и медленно, очень медленно начал забывать журчание ручейков и стук дождя по листьям в лесах жизни.

1 2 3