Образ вызывающего терпения, склоненная седая голова,
стиснутые руки, неподвижность в наползающих тенях. Иногда заключенных
приговаривают к работе.- Приговаривают? - Ну, это значит, что судья -
человек, которому Законом дана власть - приказывает им выполнять какую-то
физическую работу.- Приказывает им? А если им не хочется делать эту
работу? - Ну, их заставляют выполнять ее; если они не работают, их бьют.-
Дрожь пронизала слушавших детей, одиннадцатилетних, д венадцатилетних; ведь
ни одного из них никто ни разу в жизни не ударил, и никто из них ни разу в
жизни не видел, чтобы ктонибудь кого-нибудь ударил, кроме случаев, когда
это было вызвано непосредственно чисто личной злостью.

Тирин задал вопрос, который пришел в голову всем:

- Значит, много людей стали бы бить одного человека?

- Да.

- У надзирателей было оружие. У заключенных - нет,- сказал учитель.
Он говорил с резкостью человека, который вынужден сказать гадость и смущен
этим.

Всякое извращение обладает примитивной притягательной силой; это свело
Тирина, Шевека и трех других мальчишек. Девочек они в свою компанию больше
не допускали, хотя не сумели бы объяснить, почему. Тирин нашел идеальную
тюрьму под западным крылом учебного центра. Это было пространство, которого
как раз хватало, чтобы в нем мог лежать или сидеть один человек; оно было
образовано тремя бетонными стенами фундамента и нижней стороной пола над
фундаментом; стены фундамента были частью бетонной формы, пол составлял с
ними единое целое, и тяжелая плита из пенокамня полностью отрезала бы его
от внешнего мира. Но дверь надо было запереть. После некоторых попыток они
обнаружили, что две подпорки, вставленные между противоположной стеной и
плитой, запирают дверь с устрашающей бесповоротностью. Никто не сумел бы
открыть эту дверь изнутри.

- А как же со светом?

- Никакого света,- сказал Тирин. О таких вещах он говорил
авторитетно, потому что его воображение позволяло ему ощутить, что он
находится внутри воображаемого. Если он располагал какими-то фактами, он
использовал их, но уверенность ему придавали не факты.- В Дрио, в Форту,
заключенных оставляли в темноте. Годами.

- Да, но как же воздух? - спросил Шевек.- Эта дверь прилегает
плотно, как вакуумное сцепление. В ней нужно сделать дырку.

- Да ведь пенокамень сверлить - это сколько часов уйдет. И кто же
станет сидеть в этом ящике столько, чтобы воздух кончился!

Хор добровольцев и претендентов.

Тирин посмотрел на них насмешливым взглядом.

- С ума вы все посходили. Кому охота, чтобы его взаправду заперли в
такой дыре? Зачем?

Сделать тюрьму - была его идея, и этого ему было довольно; он не
понимал, что некоторым людям воображения недостаточно, они должны войти в
камеру, должны попытаться открыть дверь, которая не открывается.

- Я хочу попробовать, как это,- сказал Кадагв, широкогрудый,
серьезный, высокомерный двенадцатилетний мальчик.

- Думай головой! - ехидно сказал Тирин, но остальные поддержали
Кадагва. Шевек притащил из мастерской дрель, и они провертели в "двери" на
уровне носа сквозную двухсантиметровую дыру. Как Тирин и предсказывал, на
это ушел почти час.

- Сколько ты хочешь там пробыть, Кад? Час?

- Слушайте,- сказал Кадагв,- если я - заключенный, то я не могу
решать. Я не свободен. Это вы должны решить, когда меня выпустить.

- Верно,- сказал Шевек, которому от этой логики стало не по себе.

- Ты там не слишком засиживайся, Кад, я тоже хочу посидеть,- сказал
Гибеш, самый младший из них. Заключенный не удостоил его ответом. Он вошел
в камеру. Дверь подняли, с грохотом установили на место и заклинили
подпорками, причем все четыре тюремщика с энтузиазмом забивали их между
дверью и стеной. Потом все столпились у дырки для воздуха, чтобы посмотреть
на своего пленника, но ничего не увидели, потому что свет попадал в тюрьму
только через это отверстие.

- Смотри, не выдыши у бедного засранца весь воздух!

- Вдуй ему туда немножко воздуха!

- Вперни!

- Сколько мы его продержим?

- Час.

- Три минуты.

- Пять лет!

- До отбоя четыре часа. По-моему, этого хватит.

- Но я тоже хочу там посидеть!

- Ладно, мы тебя там на всю ночь оставим.

- Нет, я имел в виду - завтра.

Через четыре часа они вышибли подпорки и освободили Кадагва. Он вышел,
оставаясь таким же хозяином положения, как и когда входил, и сказал, что
хочет есть, и что это все ерунда, он почти все время проспал.

- А еще раз ты бы согласился? - с вызовом спросил Тирин.

- А то!

- Нет, теперь моя очередь!

- Да заткнись ты, Гиб. Ну, Кад? Войдешь прямо сейчас туда обратно, не
зная, когда мы тебя выпустим?

- А то!

- Без еды?

- Заключенных кормили,- сказал Шевек.- Это-то во всем этом и есть
самое нелепое.

Кадагв пожал плечами. У него был вид высокомерного долготерпения,
совершенно невыносимый.

- Слушайте,- сказал Шевек двум самым младшим мальчишкам,- сходите
на кухню, попросите остатков, да захватите воды - полную бутылку или
что-нибудь такое.- Он обернулся к Кадагву.- Мы тебе дадим целый мешок
еды, так что можешь сидеть в этой дыре, сколько захочешь.

- Сколько вы захотите,- поправил Кадагв.

- Ладно. Лезь! - Самоуверенность Кадагва пробудила в Тирине жилку
сатирического актера.- Ты - заключенный. Ты не имеешь права возражать.
Понял? Повернись кругом. Положи руки на голову.

- Зачем?

- Что, передумал?

Кадагв угрюмо повернулся к нему лицом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96