- Но вы
хотите сказать, Шевек, что не привезли с собой совсем ничего, никаких
статей, никаких новых работ? А я-то ждал книги. Еще одного переворота в
физике. Думал увидеть, как вы перевернете вверх ногами этих бойких молодых
людей. Так, как вы своими "Принципами" перевернули меня. Над чем вы
работали?

- Ну, я читал работу Паэ... д-ра Паэ о блочной вселенной, о Парадоксе
и Относительности.

- Все это прекрасно. Саио у нас сейчас - звезда, в этом никто не
сомневается, а меньше всех - он сам, а, Саио? - Но причем тут цена сыра?
Где ваша Общая Теория Времени?

- У меня в голове,- широко и весело улыбнувшись, сказал Шевек.

Последовала крошечная пауза.

Оииэ спросил его, видел ли он работу по теории относительности одного
инопланетного физика, Айнсетайна с Терры. Шевек не был знаком с ней. Эта
теория очень сильно интересовала их всех, кроме Атро, который был уже не
способен ни на какие сильные чувства. Паэ побежал к себе в комнату, чтобы
дать Шевеку экземпляр перевода.

Ей уже несколько сот лет, но для нас в ней есть свежие идеи,- сказал
он.

- Возможно,- сказал Атро,- но никто из этих чужаков не может понять
нашу физику. Хейниты называют ее материализмом, а террийцы - мистицизмом,
и в результате и те, и другие отказываются от нее. Не позволяйте этому
модному увлечению всем инопланетным сбить вас с толку, Шевек. Для нас у них
нет ничего. Как говорил мой отец, "сам копай свой огород".- Он снова
старчески фыркнул и с трудом выбрался из кресла.- Пойдемте со мной,
погуляем в Роще. Неудивительно, что вы сопите носом - закупорились тут.

- Доктор говорит, что я должен три дня оставаться в этой комнате. Я,
может быть... зараженный? Заразительный?

- Не обращайте вы на докторов внимания, милый мой.

- В этом случае, может быть, следует все же послушаться, д-р Атро,-
предположил Паэ своим обычным непринужденным, примирительным тоном.

- В конце концов, ведь этот доктор назначен Правительством, не так
ли? - с явным ехидством заметил Чифойлиск.

- Лучший специалист, какого они сумели найти, я в этом уверен,- без
улыбки сказал Атро и откланялся, больше не уговаривая Шевека.

С ним ушел и Чифойлиск. Оба молодых человека остались с Шевеком и еще
долго разговаривали о физике.

С огромным наслаждением и с тем же чувством глубокого узнавания, с
ощущением, что все - именно так, как и должно быть, Шевек впервые в жизни
открыл для себя, что такое беседа на равных.

Хотя Митис была великолепным преподавателем, она так и не сумела
последовать за ним в новые области теории, которые он начал разрабатывать
при ее поддержке и поощрении. Из всех, с кем он сталкивался, единственным
человеком, не уступавшим ему по подготовке и способностям, была Гвараб, но
он и Гвараб встретились слишком поздно, в самом конце ее жизни. С тех пор
Шевек работал с многими талантливыми людьми, но, так как он не был штатным
сотрудником Аббенайского Института, ему не удавалось ознакомить их со своей
теорией достаточно глубоко; они увязали в старых проблемах, в классической
секвенциальной физике. Там ему не было равных. Здесь, в царстве
неравенства, он наконец встретил их.

Это было откровение, освобождение. Здесь, в Университете, были все:
физики, математики, астрономы, специалисты по логике - и они подходили к
нему или он шел к ним, и они разговаривали, и из их разговоров рождались
новые миры. Идея должна быть сообщена другим: написана, высказана,
выполнена - это лежит в ее природе. Идея - как трава. Ей необходим свет,
она любит, чтобы было многолюдно, ей очень полезно скрещивание с другими
видами, чем больше ее топчут, тем лучше она растет.

Даже в этот первый день в Университете, с Оииэ и Паэ, Шевек понял, что
нашел то, о чем тосковал всегда, с тех самых пор, как, еще мальчишками и на
мальчишеском уровне, он, и Тирин, и Бедап, бывало, по пол-ночи
разговаривали, дразня и вызывая друг друга на все более смелые полеты
мысли. Он живо припомнил некоторые из этих ночей. Он увидел Тирина, Тирина,
говорившего: "Если бы мы знали, каков Уррас на самом деле, может быть,
кто-то из нас захотел бы отправиться туда".- А его эта идея так
шокировала, что он прямо-таки набросился на Тирина, и Тир сразу же пошел на
попятный; он всегда шел на попятный, бедная пропащая душа, но всегда
оказывался прав...

Разговор прервался. Паэ и Оииэ молчали.

- Извините,- сказал он.- В голове тяжело.

- А как с притяжением? - спросил Паэ с обаятельной улыбкой человека,
который, как сообразительный ребенок, рассчитывает на свое обаяние.

- Я не замечаю,- ответил Шевек.- Только вот в этих... как они
называются?

- Колени. Коленные суставы.

- Да, колени. Функция нарушена. Но я привыкну.- Он посмотрел на Паэ,
потом на Оииэ.- Есть вопрос. Но я не хочу причинить обиду.

- Не стесняйтесь, сударь,- ответил Паэ.

Оииэ сказал:

- Я не уверен, что вы умеете обижать.- Оииэ не был симпатичным, как
Паэ. Даже говоря о физике, он держался как-то уклончиво, скрытно. И все же
под этой манерой держаться было что-то, чему, как казалось Шевеку, можно
было доверять; тогда как под обаянием Паэ... что скрывалось под ним? Ну,
неважно. Он должен доверять им всем - и будет им доверять.

- Где женщины?

Паэ засмеялся. Оииэ улыбнулся и спросил:

- В каком смысле?

- Во всех смыслах. Вчера вечером, на приеме, я встречал женщин -
пять, десять - и сотни мужчин. Эти женщины, я думаю,- не ученые. Кто они
были?

- Жены. Одна из них, собственно говоря,- моя жена,- сказал Оииэ со
своей скрытной улыбкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96