что он - посланец
доброй воли от Одонианского Правительства; что он вегетарианец; и что, как
и все анаррести, он не пьет. Тут он не выдержал и так расхохотался, что у
него закололо в боку.

- Вот черт, ну и воображение у них! Что же, они думают, что мы
поглощаем водяные пары, как скальный мох?

- Они имеют в виду, что вы не употребляете спиртные напитки,- сказал
Паэ, тоже смеясь.- По-моему, единственное, что об одонианах знают все без
исключения,- это то что вы не пьете алкоголь. А кстати, это правда?

- Некоторые гонят из перебродивших корней холума алкоголь для питья,
они говорят, что это высвобождает подсознание, как тренировка биотоков
мозга. Большинство людей предпочитает последнее, это очень легко и не ведет
к болезни А здесь это часто встречается?

- Пьют многие. А насчет болезни я не знаю. Как она называется?

- По-моему, алкоголизм.

- А, понимаю... Ну, а что же делают труженики на Анарресе, когда
хотят повеселиться, хотя бы на вечерок вместе забыть о бедах мира сего?

У Шевека сделался озабоченный вид.

- Ну, мы... не знаю. Может быть, наши беды неизбежны?

- Оригинально,- сказал Паэ и обезоруживающе улыбнулся.

Шевек продолжал читать. Одна газета была на незнакомом ему языке, а
одна - вообще напечатана совершенно другим алфавитом. Первая, объяснил
Паэ,- из Ту, а вторая - из Бенбили, государства в западном полушарии.
Газета из Ту была хорошо напечатана, формат ее был разумным; Паэ объяснил,
что это - правительственное издание.

Здесь, в А-Ио, видите ли, образованные люди узнают новости по
телефаксу, радио, телевидению, и из еженедельников. Эти газеты читают почти
исключительно низшие классы, их выпускают малограмотные для малограмотных,
как вы и сами видите. У нас в А-Ио - полная свобода печати, а это
неизбежно означает, что мы получаем уйму макулатуры. Тувийская газета
издается гораздо лучше, но она сообщает лишь о тех фактах, о которых хочет
сообщить Тувийский Центральный Президиум. Цензура в Ту абсолютна.
Государство - это все, и все - для Государства. Вряд ли подходящее место
для одонианина, а, сударь?

- А эта газета?

- Право, понятия не имею. Бенбили - довольно отсталая страна. Там
вечно какие-то революции.

- Незадолго до того, как я уехал из Аббеная, группа людей в Бенбили
связалась с нами по радио на длине волны Синдиката. Они называли себя
одонианами. А здесь, в А-Ио, есть такие группы?

- Я, во всяком случае, никогда ни о чем таком не слышал, д-р Шевек.

Стена. К этому времени Шевек уже научился распознавать стену, упершись
в нее. Стеной были обаяние, изысканная вежливость, равнодушие этого
молодого человека.

Неожиданно Шевек добродушно сказал:

- По-моему, вы боитесь меня, Паэ.

- Боюсь вас, сударь?

- Потому что я самим своим существованием опровергаю необходимость
государства. Но что в этом страшного? Ведь я не причиню вреда вам, Саио
Паэ, вы же знаете, что я лично совершенно безобиден... И послушайте, я не
доктор. Мы не пользуемся званиями. Меня зовут Шевек.

- Я знаю. Извините, сударь. По нашей терминологии это звучит
неуважительно. Получается как-то нехорошо,- обаятельно извинился Паэ,
ожидая прощения.

- Разве вы не можете признать во мне равного? - спросил Шевек,
взглянув на Паэ; в его взгляде не было ни прощения, ни гнева.

Впервые за все время Паэ растерялся.

- Но право же, сударь... вы, знаете ли, очень значительный человек...

- Нет оснований, чтобы вы ради меня изменили свои привычки,- сказал
Шевек.- Это не важно. Я думал, что вы, может быть, будете рады
освободиться от ненужного, вот и все.

За три дня вынужденного сидения в четырех стенах в Шевеке накопился
избыток энергии, и когда его выпустили, он своим стремлением увидеть все
сразу довел сопровождавших его до изнеможения. Они водили его по
Университету, который сам был, как целый город - шестнадцать тысяч
студентов и преподавателей. Со своими общежитиями, столовыми, театрами,
залами для собраний и тому подобным он не слишком отличался от одонианских
общин, если не считать того, что был очень странным, невероятно роскошным,
что все студенты и преподаватели были только мужчины, и что он был
организован не как федерация, а как иерархия - сверху вниз. Все равно,-
подумал Шевек,- ощущается он, как община. Ему приходилось напоминать себе
о различиях.

В наемных автомобилях - роскошных, причудливо-элегантных машинах -
его вывозили за город. Машин на дорогах было мало; нанимать стоило очень
дорого, а собственные машины имели немногие, так как налог на них был очень
высок. Всю подобную роскошь, которая, если бы она была доступна всем и
каждому, могла бы истощить невосполнимые природные ресурсы или загрязнить
отходами окружающую среду, строго регулировали различные предписания и
налоги. Спутники Шевека говорили об этом подробно и не без гордости. Уже
несколько веков - рассказывал и они - А-Ио занимает первое место по
экологическому контролю и разумному использованию природных ресурсов.
Излишества Девятого Тысячелетия - это уже древняя история; единственное их
стойкое последствие - недостаток некоторых металлов, которые, к счастью,
можно ввозить с Луны.

Разъезжая в автомобиле или на поезде, он видел деревни, фермы, города;
крепости, сохранившиеся со времен феодализма; руины насчитывавших уже сорок
четыре века башен Аэ, древней столицы исчезнувшей империи. Он видел пашни,
озера и холмы Провинции Аван, лежавшей в самом сердце А-Ио, а на северном
горизонте - вершины Мейтейской горной цепи, белые, гигантские.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96