Она касалась его лица и связывала ему волосы сзади, чтобы не мешали. Руки у
нее были прохладные. Никогда в жизни он не испытывал ничего приятнее, чем
прикосновение ее рук. Он потянулся к ее руке. Ее не было, она ушла.

Спустя долгое время он проснулся. Оказалось, что он может дышать, что
он прекрасно себя чувствует. Все было в полном порядке. Ему не хотелось
двигаться. Если бы он сделал какое-нибудь движение, оно нарушило бы этот
совершенный, устойчивый момент, это равновесие мира. Зимний свет, лежащий
на потолке, был невыразимо прекрасен. Шевек лежал и любовался им. Старики
на другом конце палаты пересмеивались старческим, хриплым, кудахчущим
смехом, и это был прекрасный звук. Та женщина вошла и села у его койки. Он
взглянул на нее и улыбнулся.

- Как ты себя чувствуешь?

- Как новорожденный. Кто ты?

Она тоже улыбнулась.

- Мать.

- Второе рождение. Но тогда у меня должно быть новое тело, а не то же
самое, старое.

- Что ты такое говоришь?

- Это не на земле. На Уррасе. Второе рождение - часть их религии.

- Ты все еще бредишь.- Она коснулась его лба.- Жара нет.- Ее
голос, выговоривший эти два слова, больно задел что-то глубоко в существе
Шевека, какое-то темное место, скрытое за стенами, и все отражался и
отражался во тьме этих стен. Он взглянул на женщину и с ужасом сказал:

- Ты - Рулаг.

- Я же тебе говорила! Несколько раз!

Она по-прежнему сохраняла на лице беспечное, даже веселое выражение. О
том, чтобы Шевек что-нибудь сохранял, и речи быть не могло. У него не было
сил отодвинуться, но он весь сжался в нескрываемом страхе, стараясь
оказаться как можно дальше от нее, словно это была не его мать, а его
смерть. Если она и заметила это слабое движение, то вида не подала.

Она была хороша собой, смуглая, с тонкими и пропорциональными чертами
лица, на котором не было морщин, хотя ей уже минуло сорок. Все в ней было
гармонично и сдержанно. Голос у нее был негромкий, приятного тембра.

- Я не знала, что ты здесь, в Аббенае,- сказала она,- и вообще, где
ты и существуешь ли ты вообще. Я была на складе Синдиката Печати, подбирала
литературу для Инженерной Библиотеки, и увидела книгу Сабула и Шевека.
Сабула я, конечно, знаю. Но кто такой Шевек? Почему это звучит так знакомо?
С минуту, а то и дольше, я не могла сообразить. Странно, правда? Но у меня
просто в голове не укладывалось. Тому Шевеку, которого я знаю, должно быть
только двадцать лет, вряд ли он может быть соавтором трактатов по
метакосмологии вместе с Сабулом. Но любому другому Шевеку должно было бы
быть еще меньше двадцати!... Поэтому я пошла посмотреть. Какой-то парнишка
в бараке сказал, что ты здесь... В этой больнице страшно не хватает
персонала. Не понимаю, почему синдики не требуют от Медицинской Федерации,
чтобы сюда либо назначили еще людей, либо сократили бы прием больных;
некоторые из этих медсестер и врачей работают по восемь часов в день!
Конечно, среди медиков есть люди, которые сами хотят этого: импульс
самопожертвования. К сожалению, это не дает максимальной эффективности...
Странно было найти тебя. Я бы тебя ни за что не узнал а... Ты
переписываешься с Палатом? Как он?

- Он умер.

- Ах, вот что...- В голосе Рулаг не было притворного потрясения или
горя, только какая-то привычная безотрадность, нотка незащищенности от
беды. Это тронуло Шевека, позволило ему на мгновение увидеть в ней
человека.

- Давно он умер?

- Восемь лет назад.

- Но ведь ему было не больше тридцати пяти.

- В Широких Равнинах было землетрясение. Мы там жили уже лет пять, он
был городским инженером-строителем. От землетрясения обрушился учебный
центр. Он с другими пытался вытащить детей из-под развалин, а тут - второй
толчок, и все рухнуло окончательно. Тридцать два человека погибло.

- Ты там был?

- Я дней за десять до землетрясения уехал учиться в Региональный
Институт.

Она задумалась, лицо ее было спокойным.

- Бедный Палат. Это так на него похоже - умереть с другими, одним из
тридцати двух... Статистический показатель.

- Статистические показатели были бы выше, если бы он не вошел в
здание,- сказал Шевек.

Услышав это, она взглянула на него. По ее взгляду нельзя было понять,
что она чувствует и чувствует ли что-нибудь вообще. Ее слова могли быть
вызваны порывом, а могли быть и обдуманными - понять это было невозможно.

- Ты любил Палата?

Он не ответил.

- Ты не похож на него. В сущности, ты похож на меня, только светлый.
А я думала, что ты будешь похож на Палата. Я была в этом уверена...
странно, как наше воображение создает такие представления. Значит, он
оставался с тобой?

Шевек кивнул.

- Ему повезло.- Она не вздохнула, но в ее тоне слышался подавленный
вздох.

- Мне тоже.

Она помолчала, потом слабо улыбнулась.

- Да. Я могла бы поддерживать с тобой связь. Ты не обижаешься на меня
за то, что я этого не сделала?

- Обижаться на тебя? Но я тебя даже и не знал.

- Знал. Мы с Палатом оставили тебя у себя, в бараке, даже после того,
как я отняла тебя от груди. Мы оба этого хотели. Именно в эти первые годы
особенно важен индивидуальный контакт: психологи окончательно доказали это.
Полную социализацию можно развить только из этого аффективного начала... Я
была согласна продолжать партнерство. Я пыталась добиться, чтобы Палата
назначили сюда, в Аббенай. Здесь не было мест для специалистов его профиля,
а ехать без назначения он не хотел. Была в нем упрямая жилка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96