- На секунду
она положила руку в перчатке на его руку, которой он держался за дверь.
Паровоз загудел в две ноты; он закрыл дверь и стал смотреть, как отходит
поезд. В окне мелькнуло белое и алое - лицо Вэйи.

Он вернулся в дом Оииэ в очень жизнерадостном настроении и дотемна
играл с Ини в снежки.

РЕВОЛЮЦИЯ В БЕНБИЛИ! ДИКТАТОР БЕЖАЛ! СТОЛИЦА В РУКАХ ПРЕДВОДИТЕЛЕЙ
МЯТЕЖНИКОВ! ЧРЕЗВЫЧАЙНАЯ СЕССИЯ СПП! НЕ ИСКЛЮЧЕНО ВМЕШАТЕЛЬСТВО А-ИО.

"Птичья" газета была настолько возбуждена, что напечатала самым
крупным шрифтом, какой у нее был. Жертвой этого возбуждения пали и
орфография, и грамматика: "К вчерашней ночи мятежники удерживают все к
западу от Мексти и жестоко нажимают на армию". Так обращались с глаголами
ниоти: и прошедшее, и будущее время загоняли в одно насыщенное,
неустойчивое настоящее время.

Шевек прочел газеты и разыскал описание Бенбили в Энциклопедии СПП. По
форме это государство было парламентарно-демократическим, фактически же -
военной диктатурой, им управляли генералы. Это была большая страна в
Западном полушарии - горы и засушливые саванны, мало населенная, бедная.

- Надо было мне ехать в Бенбили,- думал Шевек, потому что
представление о ней притягивало его; он представлял себе бледные равнины,
ветер над ними. Новость странно взволновала его. Он слушал все сводки по
радио, которое до этого почти перестал слушать, обнаружив, что его основная
функция - рекламировать товары. Сообщения по радио, как и по официальному
телефаксу в общественных местах, были краткими и сухими: странный контраст
с популярными газетами, с каждой страницы которых кричало слово
"Революция".

Генерал Хавеверт, президент, благополучно бежал на своем бронированном
аэроплане, но некоторых генералов помельче поймали и кастрировали (это
наказание в Бенбили традиционно предпочитали смертной казни). Отступающая
армия сжигала на своем пути поля и города своего же народа. Партизанские
отряды не давали покоя армии. В столице, Мескти, революционеры открыли
тюрьмы, дали амнистию всем заклю ченным. Когда Шевек прочел это, сердце у
него радостно забилось: есть надежда, все-таки есть надежда... Он все более
напряженно следил за вестями о далекой революции. На четвертый день он
смотрел по телефаксу о дебатах в Совете Правительств Планеты и увидел, как
иотийский посол в СПП заявил, что А-Ио, поддерживая демократическое
правительство Бенбили, посылает Генерал-Президенту Хавеверту вооруженное
подкрепление.

Большинство бенбилийских революционеров даже не было вооружено. И вот
придут иотийские войска, с пушками, бронетранспортерами, аэропланами,
бомбами. Шевек прочел в газете описание их снаряжения, и его замутило.

Ему было тошно, он был взбешен, и не было никого, с кем он мог бы
поговорить. Паэ отпадал категорически. Атро был ярым милитаристом. Оииэ был
порядочным человеком, но его личные заботы и тревоги, его проблемы как
владельца собственности заставляли его оставаться верным строгим
представлениям о правопорядке. Он мог дать волю своей личной симпатии к
Шевеку, только отказываясь признать, что Шевек анархист. Он говорил, что
одонианское общество называет себя анархическим, но по существу они просто
первобытные популисты, чей общественный строй функционирует без явных
правительств только потому, что их так мало и
у них нет соседних государств. Когда их собственности начнет угрожать
какой-нибудь агрессивный соперник, они либо осознают истинное положение
вещей, либо будут стерты с лица земли. Бенбилийские мятежники сейчас как
раз начинают осознавать истинное положение вещей: до них начинает доходить,
что из свободы нет никакого толка, если нет пушек, чтобы ее защищать. Он
объяснил это Шевеку во время их единственного спора на эту тему. Не важн о,
кто правит или полагает, что правит, бенбилийцами: реальная политика
касается борьбы за господство между А-Ио и Ту.

- Реальная политика,- повторил Шевек. Он взглянул на Оииэ и сказал:

- Странное выражение в устах физика.

- Нисколько. Как политики, так и физики имеют дело с вещами, как они
есть, с реальными силами, с законами, лежащими в основе мироздания.

- Вы ставите ваши жалкие, мелочные "законы", защищающие богатство,
ваши "силы" пушек и бомб рядом с законом энтропии и силой земного
притяжения? Я был лучшего мнения о ваших умственных способностях, Демаэре!

От этой вспышки презрения, которая была, как удар молнии, Оииэ сжался.
Он больше ничего не сказал, и Шевек больше ничего не сказал; но Оииэ не
забыл этого случая. Он навсегда остался у него в памяти, как самый позорный
момент его жизни. Потому что если Шевек, этот заблуждающийся и простодушный
утопист, так легко заставил его замолчать,- это был позор; если Шевек -
физик и человек, которому он не мог восхищаться, уважение которого он так
хотел заслужить, точно оно было более высокого качества, чем уважение
любого другого человека,- если этот Шевек презирает его - то этот позор
невыносим, и он должен спрятать его, на всю жизнь запереть в самом темном
уголке своей души.

Бенбилийская революция обострила некоторые проблемы и для Шевека:
прежде всего - проблему собственного молчания.

Ему было трудно не доверять людям, с которыми он общался. Он был
воспитан в культуре, которая обдуманно и постоянно полагалась на людскую
солидарность, взаимопомощь. Как бы он ни был в некоторых отношениях
отчужден от этой культуры, и как бы чужд он ни был здешней культуре, все же
привычка всей жизни осталась:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96