Язычники.
- Что за Одн?
Пауза.
- Ну, сэр, может лучше не говорить об этом.
- Почему?
- Ну, сэр, как вы говорите в песне, святые разговоры лучше, к ночи. -
Касс, кузнец, говорил с достоинством, только поглядывая наверх, чтобы
указать на комнату над головой, но другой, парнишка с болячками вокруг
глаз, пробормотал:
- Курган имеет уши, Курган слышит...
- Курган? Тот холмик у дороги, вы имеете в виду?
Молчание.
Фрейга повернулся лицом к священнику. - Они убивают для Одна, - сказал
он мягким голосом, - на камнях, рядом с курганами в горах. Что внутри
курганов, никто из людей не знает.
- Бедные язычники, нечестивцы, - печально пробормотал отец Егус.
- Камень для алтаря в нашей капелле пришел от Кургана, - сказал
Гилберт.
- Что?
- Закрой свой рот, - сказал кузнец. - Он имеет в виду, сэр, что мы
взяли камень на вершине горки из камней, рядом с Курганом, большой камень
из мрамора, Отец Егус освятил его, и нет в нем зла.
- Прекрасный камень для алтаря, - согласился Отец Егус, кивая и
улыбаясь, но в конце фразы еще один вой зазвенел наверху. Он пригнул голову
и зашептал молитвы.
- Вы молитесь тоже, - сказал Фрейга, смотря на путника. Он нагнул
голову и начал бормотать, поглядывая на Фрейгу уголком глаза.
В Замке было немного тепла, и кроме того, что давал очаг, и рассвет
застал большинство из них на том же месте: Отец Егус свернулся как древний
соня в камышах, странник свалился в своем закопченном углу, руки сложены на
животе, Фрейга растянулся, лежа на спине, как человек, срубленный в
сражении. Его люди похрапывали кругом него, во сне начиная было, но не
заканчивая жестов. Фрейга проснулся первым. Он перешагнул через тела спящих
и поднялся по каменным ступенькам на верхний этаж. Ренни, акушерка,
встретила его в аванзале, где несколько девушек и собак спали на груде
овечьих шкур. - Нет еще, граф.
- Но уже прошло две ночи.
- Ах, она только начала, - сказала акушерка оскорбленно. - Должна же
она отдохнуть, разве нет?
Фрейга повернулся и тяжело спустился вниз по витой лестнице. Женская
оскорбленность тяготило его. Все женщины, все вчера; их лица были суровы,
они были поглощены в свои мысли; они не обращали внимания на него. Он
находился снаружи, за бортом, незначительный. Он не мог ничего сделать. Он
сел за дубовый стол и закрыл лицо руками, стараясь думать о Галла, его
жене. Ей было семнадцать; они были женаты десять месяцев. Он думал о ее
круглом белом животе. Он пытался думать о ее лице, но не было ничего кроме
вкуса бронзы на его языке. - Дайте что-нибудь поесть! - крикнул он, стукнув
кулаком по столу, и Замок Вермеа рывком пробудился от серой спячки утра.
Мальчишки забегали, собаки затявкали, меха заревели на кухне, люди
потягивались и сплевывали у огня. Фрейга сидел, зарыв голову в руках.
Женщины спустились вниз, по одной или по двое, к остальным у огромного
очага и поклевали пищу. Их лица были суровы. Они говорили друг с другом, не
обращаясь к мужчинам.
Снегопад прекратился, и ветер дул с гор, наваливая сугробы у стен и
коровников, ветер настолько холодный, что как ножом перехватывал дыхание в
горле.
- Почему слово Божье не было донесено до тех горных людей, приносящих
в жертву овец? - Это был пузатый священник, говорящий с Отцом Егусом и
человеком с болячками вокруг глаз, Стефаном.
Они помедлили, не уверенные что под "приносящими в жертву" имеется в
виду.
- Они не только овец убивают, - сказал Отец Егус.
Стефан улыбнулся:
- Нет, нет, нет, - сказал он, покачивая головой.
- Что вы имеете в виду? - Голос странника был резок, и Отец Егус,
слегка сьежившись, произнес:
- Они... они также убивают коз.
- Овцы или козы, какая разница? Откуда они пришли, эти язычники?
Почему им разрешают жить в стране Христа?
- Они всегда жили здесь, - сказал старый священник недоумевая.
- И вы никогда не пытались распространить учение Святой Церкви среди
них?
- Я?
Это была хорошая шутка; мысль о том как маленький старый священник
взбирается в горы - это было подходящее время рассмеяться. Отец Егус, хотя
и не был тщеславен, но возможно почувствовал себя немного уязвленным, так
как в конце концов он сказал более жестким голосом:
- У них есть свои боги, сэр.
- Их идолы, их дьяволы, их, как они это называют... Одн?
- Потише, священник, - внезапно вмешался Фрейга. - Обязательно вам
называть это имя? Вы не знаете молитв?
После этого путник был менее надменен. С того времени как граф хрипло
к нему обратился, очарование гостеприимства было разрушено, лица, которые
стотрели на него, были суровы. В эту ночь его снова усадили на угловое
сидение у огня, но он сидел там сьежившись, не подвигая колени к теплу.
Не было песен у очага в ту ночь. Люди говорили приглушенно, умолкая от
молчания Фрейга. Тьма ждала за их плечами. Не было ни звука кроме завываний
ветра снаружи и завываний женщин наверху. Она была тиха весь день, но
теперь хриплый, глухой крик шел снова и снова. Фрейга казалось невозможным,
что она еще могла кричать. Она была худой и маленькой, девочкой, она не
могла выносить столько боли в себе. - Что за польза от них, там наверху! -
разорвал он тишину. Его люди посмотрели на него, ничего не сказав. - Отец
Егус! Есть какое-то зло в этом доме.
- Я могу только молиться, сын мой, - испуганно сказал старик.
- Тогда молись! У алтаря! - Он поторапливал Отца Егуса, шедшего перед
ним, в черный холод, через двор, где сухой снег кружился невидимый на
ветру, к капелле. Через некоторое время он вернулся один.
1 2 3 4