Кьо стоял и смотрел на горы,
которые, серыми громадами вздымаясь на юге, собирали вокруг своих вершин
все облака и все безмолвие неба. Роканнон, подойдя и став рядом, увидел,
что лицо фииа выражает разом отчаянье и азарт.
- Драгоценность вернулась к тебе, Скиталец, - сказал Кьо, не
поворачивая к нему головы, своим робким негромким голосом.
- ...Хотя я все время пытаюсь от нее избавиться, - отозвался,
улыбаясь, Роканнон.
- Там, наверху, - сказал фииа, - тебе придется отдать нечто большее,
чем золото или камни... Что сможешь ты отдать, Скиталец, там, где высоко и
холодно, где все серое? Из огня - в холод...
Роканнон слышал его и наблюдал за его лицом, однако губами Кьо не
шевелил. По коже Роканнона пробежали мурашки, и он закрыл границы своего
сознания, бежал от того, что туда вторглось, в свою человеческую и личную
сущность.
Наконец Кьо повернул к нему голову, теперь спокойный и улыбающийся,
как обычно, и обычным же голосом сказал:
- За холмами предгорий, за лесами, в зеленых долинах живут фииа. Мой
народ любит долины и свет солнца. За несколько дней мы долетим до их
деревень.
Эта новость всех обрадовала.
- А я уж думал, что обладающих даром речи мы здесь не встретим, -
сказал Рахо. - Какие удивительные места - и никто здесь не живет!
Наблюдая, как танцуют над озером двое крылатых, похожих на аметисты
киларов, Могиен сказал:
- Так безлюдно здесь было не всегда. Еще в очень давние времена, до
рождения героев, до того, как были построены Халлан и высокий Ойнхалл, до
того, как нанес свой удар, которому нет равных, Хендин, и до того, как
Кирфьель погиб на Орренском Холме, мой народ жил здесь, во Фьерне. Мы
приплыли в Ангьен с юга на лодках с драконьей головой и там, в Ангьене,
встретили дикарей, прятавшихся в пещерах внутри прибрежных скал или в
лесах, дикарей, у которых лица были белые. Ты ведь знаешь, Яхан, "Песнь об
Орхогиене": "На ветре верхом, пешком по траве, по морю скользя, по тропе
Лиоки к звезде, что Брехен зовется..." Тропа Лиоки идет с юга на север. В
песне рассказывается, как мы, ангья, покорили дикарей-охотников, ольгьо,
единственный в Ангьене родственный нам народ; и хотя различия между нами и
ими очевидны, мы с ними родственники и называемся вместе лиу. Но об этих
горах ничего в песне не говорится. Правда, эта песня очень старая, и,
может быть, потерялось ее начало. Или, может, именно отсюда и пришел мой
народ. Ведь места эти замечательные: здесь тебе и леса для охоты, и холмы
для стад, и вершины для замков. И однако, похоже, никто теперь больше
здесь не живет...
Этим вечером Яхан не стал играть на своей лире со струнами из
серебра: путешественники долго не могли заснуть - возможно, потому, что
крылатые кони не прилетели, а на холмах царила мертвая тишина, будто на
ночь все вокруг затаилось здесь в страхе.
У озерца было слишком сыро, и на другой день они не спеша пошли
дальше, часто останавливаясь, чтобы поохотиться и пособирать свежей
зелени. Уже наступили сумерки, когда они пришли к холму, на вершине
которого были какие-то древние, поросшие травой руины. Стен не осталось,
однако по очертаниям фундамента было видно, где в дни столь давние, что о
них не помнят легенды, находился двор прилетов этого маленького замка.
Здесь они и расположились лагерем, чтобы крылатые кони, когда вернутся,
могли легко их найти.
Была еще середина долгой ночи, когда Роканнон проснулся и сел. Из
четырех лун светила только маленькая Лиока, а костер погас. Сторожить,
ложась спать они никого не поставили. Длинным силуэтом на фоне звездного
неба примерно в пятнадцати футах от Роканнона неподвижно стоял Могиен.
Роканнон сонно смотрел на небо, несколько удивленный тем, что, хотя на
Могиене плащ, тот кажется таким высоким и узкоплечим. Что-то тут не то.
Плащи, которые носят ангья, в плечах всегда очень широкие, а у Могиена и
так широкая грудь. Почему он сейчас стоит там, почему он такой высокий,
худой и сутулый?
Голова Могиена медленно повернулась, и Роканнон увидел, что
принадлежит она не Могиену.
- Кто это? - вскакивая на ноги, хрипло воскликнул в мертвой тишине
Роканнон.
Лежавший рядом с ним Рахо сел, огляделся вокруг, схватил лук и тоже
поднялся на ноги. За высокой фигурой что-то шевельнулось - оказалось, что
другая такая же. Со всех сторон, повсюду на поросших травой руинах
поднимались высокие, худые, безмолвные фигуры, на каждой - тяжелый плащ,
голова у каждой наклонена вперед.
- Повелитель Могиен? - крикнул Рахо.
Никакого ответа.
- Где Могиен? - закричал Рахо. - Кто вы такие? Ответьте!..
Те, не отвечая, медленно двинулись вперед. Рахо натянул тетиву.
Фигуры стали вдруг широкими, плащи их распахнулись, и медленными, очень
высокими прыжками нападающие ринулись разом со всех сторон к Роканнону и
Рахо и на них набросились. Пытаясь вырваться из цепких рук, Роканнон будто
пытался вырваться из страшного сна - ведь только в сновидении могло
происходить то, что происходило сейчас: медлительность, с какой двигались
высокие фигуры, их молчание - все это было каким-то нереальным, тем более,
что в герметитовом костюме он не ощущал наносимых ему ударов.
- Могиен! - раздался отчаянный крик Рахо.
Нападавшие, которых было очень много, повалили Роканнона, а потом
вдруг рывком, от которого к горлу подступила тошнота, его подняли в
воздух. Роканнон увидел, как далеко внизу раскачиваются в свете звезд
холмы и рощи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48