Но все это не имена, имен у вас нет.
- Повелитель Звезд, много путешествовавший, пепельноволосый,
сапфироносец, - сказал, улыбаясь, Кьо. - А что такое имя, если это не
имена?
- Пепельноволосый? Неужели я поседел?.. Что такое имя, я точно не
знаю. Имя, которое мне дали, когда я родился, было Гаверал Роканнон.
Произнося это имя, я ничего не описываю, я просто называю себя. И когда я
вижу, например, новое для меня дерево, я спрашиваю у тебя, Яхана или
Могиена, как оно называется. И успокаиваюсь, только когда узнаю.
- Но ведь дерево - это дерево, как я фииа, как ты... кто?
- Между любыми двумя похожими предметами есть различия, Кьо! В каждой
деревне я спрашиваю, как называются вон те западные горы, хребет, в тени
которого проходит вся жизнь местных фииа, от рождения и до смерти, а фииа
мне отвечают: "Это горы, Скиталец".
- Так ведь это и в самом деле горы, - отозвался Кьо.
- Но есть ведь и другие горы, хребет пониже, на востоке! Как вы
отличаете один хребет от другого, одного своего соплеменника от другого,
если не называете их по-разному?
Обхватив руками колени, Кьо сидел и смотрел на пылающие в лучах
заката вершины. Через некоторое время Роканнон понял, что ответа не
дождется.
Теплый сезон становился все теплее, все теплее становились ветры, все
длиннее - и без того долгие дни. Поклажи на крылатых конях было навьючено
вдвое больше обычного, поэтому летели они теперь медленнее, и
путешественники часто останавливались на день-два, чтобы поохотиться самим
и дать поохотиться коням; наконец стало видно, что западный хребет
заворачивает на восток, преграждая путь и соединяясь левее с восточным
хребтом, отделяющим долину от морского берега. Зеленая растительность
долины, поднявшись примерно на четверть высоты огромных холмов,
останавливалась. Много выше лежали зелеными и коричнево-зелеными пятнами
горные луга; еще выше царил серый цвет камней и осыпей; и наконец, на
полпути к небу, сверкали белизной вершины.
Уже высоко, среди холмов, оказалась еще одна деревушка фииа.
Развеивая синий дым из труб между длинных теней долгого вечера, холодный
ветер загонял его сквозь щели в легких крышах обратно в дома. Как всегда у
фииа, путешественников приняли весело и приветливо, у горящего очага
предложили им в деревянных чашах воду, вареное мясо и зелень, а
пропыленную одежду стали чистить, между тем как крошечные, но быстрые как
ртуть дети кормили и поглаживали их крылатых коней.
После ужина для них стали танцевать без музыки четверо девушек;
девушки двигались и ступали так легко и быстро, что казались бестелесными,
казались игрой света и тьмы в отблесках пламени. С довольной улыбкой
Роканнон повернулся к Кьо, который, как всегда, сидел с ним рядом. Фииа
посмотрел серьезно ему в глаза и сказал:
- Я здесь останусь.
Подавив чуть было не вырвавшийся у него крик изумления, Роканнон
снова стал смотреть на танцующих девушек, на меняющийся, невещественный
рисунок, который непрерывно ткали, двигаясь, освещенные пламенем фигуры.
Из безмолвия и из ощущения, что в разуме твоем и твоих чувствах поселилось
что-то чужое, возникла музыка. Отсветы на деревянных стенах качались,
падали, меняли форму.
- Было предсказано, что Скиталец будет выбирать тебе товарищей. На
какое-то время.
Роканнон не понял, кто произнес это: он, Кьо или его, Роканнона,
память. Слова эти появились одновременно и в его сознании, и в сознании
Кьо. Девушки резко отдалились одна от другой, тени их взбежали по стенам,
у одной из девушек сверкнули, качнувшись, распущенные волосы. Танец без
музыки кончился, девушки без имен (если только не считать именем
чередованья света и тени) замерли. Так пришел к завершению, оставив после
себя тишину, рисунок, в котором двигались некоторое время сознание
Роканнона и сознание Кьо.

8
Под тяжело машущими крыльями Роканнон видел неровный каменный склон,
хаос валунов, убегающих под ними назад и вниз, так что конь, поднимавшийся
из последних сил к перевалу, левым крылом почти эти камни задевал. Бедра
Роканнона были крепко пристегнуты ремнями к сбруе: порывы ветра время от
времени едва не переворачивали крылатых в воздухе. Роканнона хорошо
согревал герметитовый костюм, зато Яхану, сидевшему у него за спиной и
закутанному во все их плащи и меховые шкуры, было страшно холодно;
предвидя, что так будет, он еще до начала полета попросил Роканнона
крепко-накрепко привязать его руки к седлу. Могиен, летевший впереди на
коне, менее обремененном весом седоков и поклажи, переносил холод и высоту
гораздо лучше Яхана.
Пятнадцать дней назад они, попрощавшись с Кьо, отправились из
последней деревни фииа через предгорья и сравнительно низкие параллельные
хребты к месту, которое издалека казалось широким перевалом. Он фииа
ничего вразумительного узнать не удалось, стоило только заговорить о
переходе через горы, как фииа умолкали и съеживались.
Первые дни в горах прошли хорошо, но чем выше поднимались
путешественники, тем труднее становилось крылатым: кислорода из
разреженного воздуха к ним в легкие поступало меньше, чем они сжигали в
полете. На больших высотах погода то и дело менялась, а холод усилился. За
последние три дня путешественники покрыли не больше пятнадцати километров,
да и то почти вслепую. Ради того, чтобы крылатые получили свой рацион
вяленого мяса, они отдали им свой запас и обрекли себя тем самым на голод;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48