..
Я никогда не была в восторге от занятий любовью в автомобиле. Если Себастьяно действительно хотелось продлить наше последнее свидание, можно было сотни раз свернуть с дороги на обочину... Таких мест мы с ним проезжали достаточно. Казалось, я понимала причину его медлительности. Она была по-детски несерьезной. Себастьяно хотел быть уверенным в том, что кто-нибудь из обитателей виллы обязательно проснется и выглянет из окна, до того как...
Одно из освещенных окон было окном моей собственной спальни. Золотистый отсвет падал из него на улицу. Он был едва виден сквозь дождь. Но я знала, что сейчас делает человек, который зажег у меня свет: он пристально вглядывается в стоящую под дождем машину.
Возможно, это была Эмилия, которая вынуждена дожидаться моего возвращения, чтобы закрыть входную дверь. Эта неугомонная женщина, наверное, решила разобрать мне постель или просто прибрать в комнате в мое отсутствие. Мне показалось, что тень в окне была гораздо выше и тоньше...
— Думаю, мне пора, — твердо сказала я.
Себастьяно снова взял меня за руку.
— Знаете, мне гораздо труднее попрощаться с вами, чем я предполагал. Скоро в Нью-Йорке состоится конференция...
Мне пришлось согласиться встретиться с ним в Нью-Йорке, обязательно позвонить ему до отъезда из Италии и непременно найти время для встречи. Под конец я уже была согласна войти в дом вместе с ним или ограбить банк, я была уже согласна на все, только бы он побыстрее отпустил меня. Я даже не оглянулась, чтобы удостовериться, что на этот раз он благополучно выбрался за пределы поместья.
Дверь в дом не была заперта. Я закрыла ее за собой и опрометью бросилась вверх по лестнице.
В комнате никого не оказалось. Она была совершенно пуста. Огонь весело гудел в камине, кровать была прибрана точно так же, как и до моего отъезда. А вот на кровати... На кровати, как мне показалось, лежало спеленутое тело женщины, невероятно стройной, в длинной юбке...
Дрожащей рукой я нащупала выключатель. Комната озарилась ярким светом. То, что лежало на моей постели, было ночной сорочкой, сложенной так аккуратно, как это принято в самых дорогих отелях. Мне, правда, никогда еще не приходилось останавливаться в таких фешенебельных номерах, я только слышала и читала о них. Самое интересное заключалось в том, что это была не моя ночная сорочка. Такое белье могло принадлежать только Франческе: шелк, кружева, изумительная вышивка, рубашка, как невесомое облако.
Я медленно подошла к кровати и прикоснулась к самому краешку широкой юбки. Сорочка казалась совершенно повой, но я ничего не понимала, пока не увидела и другие вещи, аккуратно разложенные по всей комнате. Больше всего свертков лежало на кресле, рядом с постелью, они выглядели так, словно их только что доставили из магазина. Свертки были самых разных размеров: от совсем крошечных до объемистых.
Когда я, наконец, пришла в себя, мозг уже не мог контролировать мои поступки. Меня переполняло одно-единственное чувство, то была не злость и не гордость — это было простое неприятие, категоричное отрицание того, что происходит.
Схватив лежащую на кровати ночную рубашку, я помчалась через холл в комнату Франчески. Она еще не спала. Из ее спальни до меня донеслись голоса. Тот факт, что я смогла расслышать разговор сквозь толстые двери, говорил о том, что скорее всего Франческа распекает за что-то Эмилию.
Я решительно постучала. Франческа отозвалась на мой стук.
— Кто там?
Ей было прекрасно известно, кто мог стучать в ее спальню в столь поздний час, иначе она не стала бы задавать вопрос по-английски. Тем не менее мне пришлось подыграть ей и ответить.
— Это я, Кэти. Мне необходимо поговорить с вами.
— Подождите одну минуту.
Минута затянулась. Секунды текли одна за другой, пока я терпеливо ждала разрешения войти к ней. Когда, наконец, Франческа распахнула дверь, мне стала ясна причина моего столь долгого ожидания. Она просто не могла позволить себе предстать перед посторонним человеком в том виде, в каком создала ее природа-матушка, исключая свою горничную, которую Франческа и человеком-то не считала. Макияж был нанесен наспех и он не скрывал глубоких морщин в уголках губ.
Она посторонилась, чтобы я могла пройти. В первый раз я оказалась в спальне графини. В цветовой гамме преобладали ее любимые пастельные тона. От этого спальня приобретала спартанский вид и напоминала монашескую келью, однако покрывало на узкой кровати было из чистого шелка, а на столике перед огромным зеркалом стояла целая батарея дорогих косметических средств. Единственной вещью, напоминающей о том времени, в котором мы живем, было небольшое радио с часами, вделанными в корпус. Кроме нас, в комнате никого не было, поэтому я решила, что до меня донеслись обрывки радиопередачи, или просто Эмилия вышла через ванную, дверь в которую была приоткрыта.
Я протянула сорочку.
— Я не могу принять это, Франческа. Как и все остальные вещи. Я высоко ценю ваше намерение сделать мне подарок, но принять его не могу.
Единственной ее реакцией, заметной для постороннего взгляда, были напряженные уголки аккуратно подведенного рта. Она была рассержена. Мое поведение едва ли можно было назвать вежливым.
Помолчав, она поинтересовалась:
— Разве вам не понравились все эти вещи?
— Они просто великолепны. Но я никогда бы не выбрала их для себя, даже если бы у меня были деньги. У меня просто нет времени, чтобы вручную стирать такое белье да еще гладить его.
— Деньги, — повторила она с едва заметным пренебрежением в голосе. — Как я уже однажды говорила вам, вы имеете право на такие вещи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112