– Ну и где же этот ваш Тоби?
Я вытащила его из его любимой берлоги – за полкой с двенадцатью толстенными томами “Истории” мистера Юма. Тоби больше не походил на одичавшую злую кошку из конюший; мышиная диета пошла ему на пользу, и он стал толстым и гладким. Его черная шерстка сияла, а усы сверкали чистотой. Будучи весьма терпимым по натуре, он всегда был готов завести новое знакомство. Тоби немедленно устроился на коленях Аннабель и замурлыкал.
Я сказала Иану, чтобы он пришел за нами в четыре. Когда слуга появился, Аннабель сморщила личико, словно капризный ребенок:
– О, неужели я уже должна уходить? Я совсем не устала – правда, ну ни капельки.
Я, разумеется, вовсе не собиралась сообщать ей истинную причину того, почему мы должны освободить библиотеку ровно в четыре. Так что я просто сказала, что на первый раз ей не следует слишком утомляться. Она покорилась, я даже не ожидала, что она будет так милостива, и Иан унес ее.
То был первый из наших маленьких вечеров, которые теперь устраивались несколько раз в неделю. Нам было тактично дано понять, что на два часа в день комната в нашем распоряжении, и в это время нас никто не беспокоил. Но однажды случилось непредвиденное. Иан опоздал прийти, а мистер Гамильтон вернулся раньше обычного.
Аннабель дразнила Тоби с помощью перышка, а он лежал на спине у нее на коленях, больше похожий на котенка, чем на взрослого кота, который тяжким трудом зарабатывает себе пропитание. Когда дверь отворилась, Аннабель подняла голову, и ее лицо мгновенно застыло. Эта перемена в выражении ее лица настолько меня поразила, что я обернулась к своему работодателю с видом, который ни в каком отношении нельзя было счесть почтительным.
– Добрый вечер, Аннабель. Добрый вечер, Тоби. – Хозяин подался вперед, в эту минуту он казался просто огромным.
– Вы знаете Тоби? – на секунду забывшись, с удивлением воскликнула Аннабель.
– И очень хорошо. Он сидит у меня на столе, когда я пишу письма, и постоянно меня критикует.
Мистер Гамильтон склонился над креслом дочери и коснулся пальцами головы кота. Исподтишка он наблюдал за своей дочерью. В его взгляде было любопытство и слабое удивление.
Заслышав в коридоре грохот шагов, я повернулась к двери, куда уже входил Иан – необыкновенно раскрасневшийся и взволнованный.
– Прошу прощения, мисс! Сэр! Я задержался...
– Ничего страшного, Иан, – ответила я.
Мистер Гамильтон промолчал.
Я поднялась наверх с Аннабель, которая снова стала той надутой девицей, какой я знала ее раньше. Нет, спасибо, она не нуждается в том, чтобы я уложила ее в постель – ее горничная Дженет уже ожидала ее, – но мне было необходимо выиграть время, чтобы собраться с мыслями. Уже несколько раз я пыталась набраться мужества, чтобы поговорить с хозяином о его дочери, и каждый раз у меня не хватало духу. И я хотела увериться, что целиком и полностью держу себя в руках, прежде чем отправлюсь в библиотеку. Всякий, кто собирался спорить с Гэвином Гамильтоном, должен был призвать на помощь всю свою сообразительность.
Когда я ворвалась в библиотеку, хозяин сидел за столом. Взглянув, кто вошел, он кивком показал мне на стул. Я села. И потом, прежде, чем я успела открыть рот, он совершил нечто такое, что заставило меня едва не задохнуться от его намеренной грубости. Он потянулся к папке на столе, вытащил из нее целую пригоршню банкнотов достоинством в один фунт и протянул их мне.
– Ваша первая заработная плата за квартал, – сказал он.
Я бездумно взяла деньги и вспыхнула.
– Я хотела поговорить с вами об Аннабель, – сказала я, свирепо глядя на него. – Во-первых, я хотела поговорить о ее физическом здоровье. Чем она больна? Почему не может ходить?
– Не имею никакого представления, – с полным безразличием ответил хозяин. – Доктора много лет назад сказали мне, что они не могут найти объяснения ее состоянию. Впрочем, так же, как и я.
– Вы... значит, вы обращались к докторам?
Все это время он сидел откинувшись на спинку стула и лениво покачиваясь на двух его задних ножках. На сей раз передние ножки с грохотом опустились на пол, и мистер Гамильтон наклонился над столом, вперив в меня сердитый взгляд:
– В каком это убийственном грехе вы меня заподозрили, Дамарис?
– Что же... Меня беспокоит состояние ее ума. Мне хотелось привести ее вниз, спустить с небес, подарить ей новые интересы, потому что я весьма обеспокоена некоторыми ее фантазиями. Когда-то она сочиняла и рассказывала себе романтические сказки, а теперь она уже в них верит.
– Какого рода сказки?
– Например, о своей матери. – Передние ножки стула снова опустились, но я упрямо продолжала: – Она рассказывала мне, что ее мать умерла, когда рожала ее.
– Это неправда. Мать Аннабель умерла от тифа. В Лондоне. Вот. Что дальше?
– Больше ничего.
– Я напугал вас, – произнес мой хозяин куда более мягко. – Прошу извинить, мисс Гордон.
Раньше он называл меня Дамарис. Я ничего ему не ответила. Я была слишком смущена и сбита с толку, чтобы придумать, что бы такое сказать. И я едва ли смогла бы отрицать, что он испугал меня, ведь это действительно было так – но совсем, совсем немножко!
Когда мистер Гамильтон снова заговорил, я поняла, что разговор на эту тему окончен раз и навсегда.
– Завтра я должен ехать в Эдинбург. Некоторое время я проведу вдали от вас. Может быть, вам что-нибудь нужно? Хотите передать кому-нибудь весточку?
– Нет. Благодарю вас.
Он жестом показал, что отпускает меня. Его движение было одновременно высокомерным и небрежным. И я тихо, как мышка, шмыгнула вон из комнаты.
* * *
Он уехал на следующее утро, на рассвете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54