она никогда ко мне не заходила. Все, кто хотел с ней поиграть, должны были приходить к ней домой. Это ей так мама велела.— А та девочка, с кошками? Она ходила к ней?— Ага. У нее отец — судья, вот синьора Тревизан и не возражала, несмотря на запах.Брунетти поразился, насколько четкие представления о жизни у его дочери. Он не мог знать, что ждет Кьяру в будущем, но в том, что далеко пойдет, пожалуй, не сомневался.— А какая она, синьора Тревизан? — спросила Паола, бросив взгляд на Брунетти. Тот кивнул: очень мило с ее стороны. Он выдвинул стул и присел к столу.— Ма-ам, ну чего ты? Пусть уж папа сам задает все эти вопросы, это же ему надо знать.Кьяра не стала ждать, пока мама сообразит, что на это ответить, прошла через всю кухню и устроилась у Брунетти на коленях. Бутылки, которые она уже не то простила, не то забыла, девочка поставила на стол.— Что ты хочешь узнать о ней, пап?Ну, это еще ничего. По крайней мере, она не зовет его «комиссаром».— Сам не знаю, все, что вспомнишь, — ответил он на ее вопрос, — может, ты знаешь, почему все должны были играть именно у них дома?— Франческа сама не могла толком этого объяснить, но однажды, лет пять назад, она сказала, что это, мол, ее родители боятся, как бы ее не похитили. — И не успели Брунетти и Паола сказать, что это просто абсурд, как Кьяра добавила: — Я-то понимала, что это полный бред, но она именно так и говорила. Может, она это сама же и придумала, чтобы казаться более значительной. Но на нее все равно никто внимания не обращал, так что потом она перестала это говорить, — тут она повернулась к Паоле и спросила: — Ма, а обед скоро? Умираю с голоду, если не поем, в обморок свалюсь! — И, закатив глаза, она стала съезжать на пол.Брунетти инстинктивно подхватил ее и посадил на прежнее место, а именно этого она и добивалась.— Ах ты, притворщица, — шепнул он ей на ушко и начал щекотать. Одной рукой он крепко держал ее, а другой легонько тыкал под ребра.Кьяра визжала, размахивала руками, задыхаясь от восторга и сладкого испуга.— Ой, папа. Ой-ой, отпусти. Отпусти-и… — И она зашлась в звонком хохоте.К обеду с грехом пополам успокоились, но только внешне. Родители, словно по молчаливому уговору, больше не задавали Кьяре вопросов о синьоре Тревизан и ее дочери. В течение обеда Брунетти, под неодобрительные взгляды Паолы, время от времени неожиданно и резко наклонялся в сторону Кьяры, сидевшей, как всегда, рядом с ним. Девочка каждый раз заходилась хохотом в притворном ужасе, а Паола жалела про себя, что у нее не хватит авторитета, чтобы отправить комиссара полиции в его комнату без обеда. Глава 9 После сытного обеда Брунетти отправился прямиком в квестуру, заскочив по дороге выпить чашечку кофе в надежде, что это поможет ему стряхнуть сонливость, навалившуюся на него после обильной и вкусной пищи и усиленную теплой погодой. В кабинете он стянул плащ, повесил его и подошел к столу проверить, не подоспело ли что-нибудь новенькое за время его отсутствия. Результаты вскрытия, как он и рассчитывал, были готовы, но официальное заключение еще не пришло, и синьорина Элеттра просто напечатала для него информацию, которую ей продиктовали по телефону.Тревизана убили из мелкокалиберного пистолета. Как и предполагалось ранее, одна из пуль задела ведущую к сердцу артерию, так что смерть наступила почти мгновенно. Вторая пуля попала в живот. Судя по характеру пулевых отверстий, стрелявший стоял, самое большее, в метре от жертвы, а угол вхождения пуль указывал на то, что Тревизан в момент убийства сидел, а убийца стоял справа от него.Незадолго до смерти Тревизан плотно поел и выпил умеренное количество алкоголя, совершенно недостаточное для того, чтобы всерьез пострадать. Состояние здоровья убитого, не считая избыточного веса, было вполне удовлетворительным для человека его возраста. Никаких признаков серьезных заболеваний, аппендикс удален, произведена вазэктомия Мужская стерилизация

. Патологоанатомы пришли к выводу, что он прожил бы еще как минимум двадцать лет, конечно, если бы не подхватил тяжелую болезнь или не угодил бы под машину.— Два десятка лет украли, — пробормотал Брунетти, прочитав последнюю фразу.Он задумался, сколько всего можно успеть за двадцать лет жизни: увидеть, как взрослеет твой ребенок, а быть может, и как растет внук; добиться успеха в бизнесе; написать поэму. А Тревизана навсегда лишили этих возможностей и вообще каких бы то ни было возможностей. Безнравственность убийства, по глубокому убеждению Брунетти, заключалась как раз в этом безжалостном уничтожении всех перспектив, всех надежд и планов. Воспитанный в католической семье, Брунетти знал, что самое страшное для религиозного человека — смерть без покаяния, и помнил, как страдает из-за этого Франческа в дантевском «Аде». Не будучи сам человеком верующим, он прекрасно понимал, сколь ужасна для множества людей подобная перспектива.Сержант Вьянелло постучался и вошел к нему в кабинет. В правой руке у него была обыкновенная голубая папка, из тех, которыми часто пользовались в квестуре.— Этот человек был абсолютно чист, — сообщил он без всяких предисловий и положил папку Брунетти на стол. — Для нашего ведомства он, можно сказать, не существовал. Одно-единственное упоминание о нем, которое я смог найти, просмотрев все разделы, это запись о получении им нового паспорта, и было это, — Вьянелло сверился с записью, — было это четыре года тому назад. И больше ничего.В самом этом факте, как таковом, не было вовсе ничего удивительного: множество людей умудрялись прожить всю жизнь, ни разу не попав в поле зрения полиции; о них становилось известно, только если они становились жертвами так называемого хулиганского насилия:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81