ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Для меня это был великий триумф.
Я ничего не знала о возможном двоежёнстве Фабриса.Всё, что мне известно это то, что на следующий день Елена разорвала свою помолвку.Она сделала это с примерным равнодушием. Я очень гордилась её бесчувствием.Репутация длинноволосого соблазнителя потерпела сокрушительный удар.Я ликовала.Уже дважды я была благодарна китайскому коммунизму.
С наступлением зимы военные действия активизировались.Когда гетто покрывался льдом, нас заставляли разбивать его кирками, потому что машинам было невозможно проехать.Значит, нужно было заранее выплеснуть свою агрессию.И мы ни в чём себе не отказывали.Особенно мы гордились новым отрядом, который назывался «когортой блюющих».Оказалось, что среди нас были дети, обладавшие чудесным даром. Феи, склонявшиеся над их колыбелями, наделили их способностью блевать почти по желанию.Достаточно было только, чтобы в желудке была какая-та пища, чтобы опустошить его.Эти люди вызывали восхищение.Большинство среди них прибегали к обычному средству — два пальца в рот. Но некоторые были просто поразительны: они действовали одним усилием воли. Обладая чрезвычайными спиритическими способностями, они имели доступ к клеткам мозга, отвечающим за рвотный рефлекс. Надо было немного сконцентрироваться, и всё получалось.Содержание когорты блюющих напоминало заправку самолётов: нужно было уметь подпитывать их на лету. Блевать впустую было расточительством.Самые бесполезные из нас должны были поставлять рвотное топливо: красть у китайских поваров пищу, которую можно было легко съесть. Взрослые заметили, как быстро исчезало печенье, изюм, плавленые сырки, сгущёнка, шоколад, а особенно растительное масло и растворимый кофе — ведь мы открыли философский камень рвоты. Смесь масла для салата и растворимого кофе. Эта бурда выходила быстрее всего остального.(Деликатный момент. Ни один из упомянутых продуктов не продавался в Пекине. Раз в три месяца наши родители ездили в Гонконг, чтобы пополнить запасы продовольствия. Эти путешествия дорого стоили. Рвота влетала в копеечку).Продукты выбирали по весу: они должны были быть как можно легче. Поэтому продукты в стеклянных банках исключались сразу. Тот, кто носил на себе столько еды, назывался «резервистом». Блюющего должен был сопровождать хотя бы один «резервист». Такое сотрудничество порождало верную дружбу.Для немцев не было пытки ужаснее. Когда их макали в секретное оружие, они часто плакали, но с достоинством. Блевота лишала их чести: они выли от ужаса, когда эта субстанция касалась их, как будто это была серная кислота. Однажды одному из них стало так плохо, что его самого вырвало к нашему общему ликованию.Конечно, довольно быстро самочувствие блюющих стало ухудшаться. Но их священный сан вызывал такие похвалы с нашей стороны, что они безмятежно принимали этот ущерб здоровью.Их престижу не было равных. Я мечтала вступить в ряды когорты. Увы, у меня к этому не было ни малейших способностей. Напрасно я глотала мерзкий философский камень, меня не рвало.И всё же нужно было совершить что-то великое. Без этого Елена никогда не захочет знаться со мной.Я готовилась к этому в величайшем секрете.
Между тем в школе моя возлюбленная снова вернулась к своему больничному одиночеству.Но теперь я знала, что она не так недоступна. И я ходила за ней на каждой перемене, не осознавая всей глупости подобного поведения.Я шагала рядом и что-нибудь рассказывала. Она едва ли слушала меня. Мне это было почти безразлично: её неземная красота затмевала разум.Потому что Елена была поистине великолепна. Итальянская грация, утончённая цивилизацией, элегантностью и умом, смешивалась в ней с кровью американских индейцев её матери, с дикой поэтичностью человеческих жертвоприношений и прочих замечательных варварств, которые я до сих пор ей наивно приписываю. Взгляд моей возлюбленной источал яд кураре и очарование картин Рафаэля: было отчего упасть замертво.И девочка хорошо знала это.В тот день во дворе школы я не смогла удержаться и не сказать ту классическую фразу, которая в моих устах звучала, как нечто новое и бесконечно искреннее:— Ты так красива, что ради тебя я готова на все.— Мне это уже говорили, — равнодушно заметила она.— Но я правду тебе говорю, — сказала я, прекрасно понимая, что в моём ответе был намёк на недавнюю историю с Фабрисом.Она ответила быстрым насмешливым взглядом, словно говоря: «Думаешь, ты меня задела?»Потому что надо признать, насколько безутешен был француз, настолько равнодушна была итальянка, подтверждая тем самым, что она никогда не любила своего жениха.— Значит, ради меня ты сделаешь всё, что угодно? — весело спросила она.— Да! — ответила я, надеясь, что она прикажет сделать самое худшее.— Ладно, я хочу, чтобы ты пробежала двадцать кругов по двору без остановки.Задание показалось мне очень лёгким. Я тут же сорвалась с места. Я носилась как метеор сама не своя от радости. После десятого круга мой пыл поубавился. Я ещё больше сникла, когда увидела, что Елена совсем не смотрит на меня, и неспроста: к ней подошёл один из смешных.Однако, я выполнила своё обещание, я была слишком послушна (слишком глупа), чтобы соврать, и предстала перед Еленой и мальчишкой.— Все, — сказала я.— Что? — снизошла она до вопроса.— Я пробежала двадцать кругов.— А. Я забыла. Повтори, а то я не видела.Я снова побежала. Я видела, что она опять не смотрит на меня. Но ничто не могло меня остановить. Бег делал меня счастливой: моя страстная любовь могла выразить себя в этой бешеной скачке, а не получив то, на что я надеялась, я испытывала большой прилив сил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
Я ничего не знала о возможном двоежёнстве Фабриса.Всё, что мне известно это то, что на следующий день Елена разорвала свою помолвку.Она сделала это с примерным равнодушием. Я очень гордилась её бесчувствием.Репутация длинноволосого соблазнителя потерпела сокрушительный удар.Я ликовала.Уже дважды я была благодарна китайскому коммунизму.
С наступлением зимы военные действия активизировались.Когда гетто покрывался льдом, нас заставляли разбивать его кирками, потому что машинам было невозможно проехать.Значит, нужно было заранее выплеснуть свою агрессию.И мы ни в чём себе не отказывали.Особенно мы гордились новым отрядом, который назывался «когортой блюющих».Оказалось, что среди нас были дети, обладавшие чудесным даром. Феи, склонявшиеся над их колыбелями, наделили их способностью блевать почти по желанию.Достаточно было только, чтобы в желудке была какая-та пища, чтобы опустошить его.Эти люди вызывали восхищение.Большинство среди них прибегали к обычному средству — два пальца в рот. Но некоторые были просто поразительны: они действовали одним усилием воли. Обладая чрезвычайными спиритическими способностями, они имели доступ к клеткам мозга, отвечающим за рвотный рефлекс. Надо было немного сконцентрироваться, и всё получалось.Содержание когорты блюющих напоминало заправку самолётов: нужно было уметь подпитывать их на лету. Блевать впустую было расточительством.Самые бесполезные из нас должны были поставлять рвотное топливо: красть у китайских поваров пищу, которую можно было легко съесть. Взрослые заметили, как быстро исчезало печенье, изюм, плавленые сырки, сгущёнка, шоколад, а особенно растительное масло и растворимый кофе — ведь мы открыли философский камень рвоты. Смесь масла для салата и растворимого кофе. Эта бурда выходила быстрее всего остального.(Деликатный момент. Ни один из упомянутых продуктов не продавался в Пекине. Раз в три месяца наши родители ездили в Гонконг, чтобы пополнить запасы продовольствия. Эти путешествия дорого стоили. Рвота влетала в копеечку).Продукты выбирали по весу: они должны были быть как можно легче. Поэтому продукты в стеклянных банках исключались сразу. Тот, кто носил на себе столько еды, назывался «резервистом». Блюющего должен был сопровождать хотя бы один «резервист». Такое сотрудничество порождало верную дружбу.Для немцев не было пытки ужаснее. Когда их макали в секретное оружие, они часто плакали, но с достоинством. Блевота лишала их чести: они выли от ужаса, когда эта субстанция касалась их, как будто это была серная кислота. Однажды одному из них стало так плохо, что его самого вырвало к нашему общему ликованию.Конечно, довольно быстро самочувствие блюющих стало ухудшаться. Но их священный сан вызывал такие похвалы с нашей стороны, что они безмятежно принимали этот ущерб здоровью.Их престижу не было равных. Я мечтала вступить в ряды когорты. Увы, у меня к этому не было ни малейших способностей. Напрасно я глотала мерзкий философский камень, меня не рвало.И всё же нужно было совершить что-то великое. Без этого Елена никогда не захочет знаться со мной.Я готовилась к этому в величайшем секрете.
Между тем в школе моя возлюбленная снова вернулась к своему больничному одиночеству.Но теперь я знала, что она не так недоступна. И я ходила за ней на каждой перемене, не осознавая всей глупости подобного поведения.Я шагала рядом и что-нибудь рассказывала. Она едва ли слушала меня. Мне это было почти безразлично: её неземная красота затмевала разум.Потому что Елена была поистине великолепна. Итальянская грация, утончённая цивилизацией, элегантностью и умом, смешивалась в ней с кровью американских индейцев её матери, с дикой поэтичностью человеческих жертвоприношений и прочих замечательных варварств, которые я до сих пор ей наивно приписываю. Взгляд моей возлюбленной источал яд кураре и очарование картин Рафаэля: было отчего упасть замертво.И девочка хорошо знала это.В тот день во дворе школы я не смогла удержаться и не сказать ту классическую фразу, которая в моих устах звучала, как нечто новое и бесконечно искреннее:— Ты так красива, что ради тебя я готова на все.— Мне это уже говорили, — равнодушно заметила она.— Но я правду тебе говорю, — сказала я, прекрасно понимая, что в моём ответе был намёк на недавнюю историю с Фабрисом.Она ответила быстрым насмешливым взглядом, словно говоря: «Думаешь, ты меня задела?»Потому что надо признать, насколько безутешен был француз, настолько равнодушна была итальянка, подтверждая тем самым, что она никогда не любила своего жениха.— Значит, ради меня ты сделаешь всё, что угодно? — весело спросила она.— Да! — ответила я, надеясь, что она прикажет сделать самое худшее.— Ладно, я хочу, чтобы ты пробежала двадцать кругов по двору без остановки.Задание показалось мне очень лёгким. Я тут же сорвалась с места. Я носилась как метеор сама не своя от радости. После десятого круга мой пыл поубавился. Я ещё больше сникла, когда увидела, что Елена совсем не смотрит на меня, и неспроста: к ней подошёл один из смешных.Однако, я выполнила своё обещание, я была слишком послушна (слишком глупа), чтобы соврать, и предстала перед Еленой и мальчишкой.— Все, — сказала я.— Что? — снизошла она до вопроса.— Я пробежала двадцать кругов.— А. Я забыла. Повтори, а то я не видела.Я снова побежала. Я видела, что она опять не смотрит на меня. Но ничто не могло меня остановить. Бег делал меня счастливой: моя страстная любовь могла выразить себя в этой бешеной скачке, а не получив то, на что я надеялась, я испытывала большой прилив сил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29