Да и сам ощутил, как где-то внутри гулко перекатилось странное томление, знакомое, должно быть, каждому мужчине.Она была вдвое чернее старика. Попробуй определи возраст негритянки. До замужества все они стройные, гибкие, с высокой грудью, огромные соски глядят в разные стороны. Эта черная была не по-негритянски хороша.— Это Губигу? — Кондратьев вновь приступил к упражнениям с французским языком.Она радостно закивала головой. Но сама не издала ни звука.— А где ваш народ? Нам говорили в Порто-Ново, что здесь проживает не меньше тысячи человек.В речи капитана оказалось слишком много новых и непонятных слов. Девушка не могла уразуметь все сразу.Кондратьев, помогая себе жестами, начал подробно объяснять смысл сказанного. Через пару минут девушка вновь радостно закивала. Серьезная заявка на взаимопонимание.Удивительно, что ее широкие губы складывались почти в европейскую милую улыбку. На взгляд белого человека, негры, независимо от пола, скалятся. Эта — улыбалась.На безобразно изломанном французском поднебесная фея сказала:— Народ там! — Она неопределенно махнула рукой в сторону и добавила: — На берегу реки.Этот способ спасения известен с глубокой древности. Племя собирается на берегу, рассаживается по лодкам или плотам и ждет. Если опасность серьезная, народ отчаливает и пускается вниз по течению.— Мы пришли с миром, — медленно и по слогам сказал капитан. — Мы вас не тронем. Пусть люди вернутся.Девушка слушала с напряженным вниманием. В ее наголо бритой головке происходил мыслительный процесс. «Когда много думаешь — появляются мысли» — этот афоризм всякому известен. Наконец древесная прыгунья обратилась к старику на своем звенящем языке.Капитан готов был поклясться, что высокомерия на лице у негра прибыло! Видимо, то, что жителям ничто не угрожает, старик немедленно поставил себе в заслугу. Вот, мол, как удачно он провел трудные переговоры с этими белыми.Судя по жестам, он отсылал девушку на берег реки. Пока она не ушла, капитан спросил, не вполне по-европейски указывая пальцем на старика:— Кто он?Этот вопрос девушка поняла мгновенно и даже подобрала слова для ответа:— Мой отец. Он вождь Губигу. Его зовут Нбаби.— А тебя как зовут? — не удержался капитан и некстати вспомнил жену Лену в далеком Питере.Жены всегда некстати.— Зуби. Я — Зуби.— Очень приятно, — сказал Кондратьев и склонил голову на манер царского поручика.Слава Богу, в России не принято владеть языками, и солдаты ни бельмеса не знали по-французски. Вот комедия: бравый командир десанта знакомится с первобытной женщиной, будто с коренной ленинградкой.— Сергей! — позвал Кондратьев.— Слушаю, товарищ капитан.— Напротив деревни, через дорогу, выбери место для расположения. Веди туда роту. Первым делом выходи на связь.Ставьте палатки. Готовьте жрать. Сержант Агеев!— Я!— Останешься со мной. Отдай желудкам из своего взвода все, что на тебя навьючено. Все, что не нужно для патрульной службы…— Есть, товарищ капитан! — радостно заорал Агеев. — Эй, желудки, ко мне!..— Рота-а-а-а! За прапорщиком Ивановым цепью-ю-ю-ю шаго-о-о-о-ом ма-а-аарш! И помните, желудки: каждый отвечает за соседа справа!Сержант Агеев мигом забыл все обиды.Настоящий дембельский фарт! В Союзе ставить палатки и заготавливать топливо дембель никогда не станет. Это работа для духов-первогодков.Но в частях, которые прыгают в зарубежку, дедовщины нет. В таких частях первогодки просто не служат. Покончить с дедовщиной несложно. Надо, чтобы призывники разных лет служили раздельно. Плюс нельзя доверять обучение молодых солдатам срочной —службы. Обучением должны заниматься сами кадровые военные. Но в Советской Армии офицеры ленятся и перепоручают это сержантам.Агеев стоял рядом с командиром, готовый на все. Душа пела. Не доберется ротный до его усов. Уйдет сержант на дембель усатым. В родном Полоцке от девчонок отбоя не будет!Тем временем на площадку выходили люди. Неустанно отгоняя мух, они останавливались подальше от опасных белых людей и поедали их глазами.— Скучно им тут, — сказал Кондратьев сержанту. — Телевизоров нет, книг не читают. Для них любое событие — забава.Даже приход колонизаторов.— Как вы думаете, товарищ капитан, за кого они нас принимают? — обратился Агеев. — Они же и про Советский Союз, должно быть, не слыхали.Командир всматривался в черные лица.Не отдавая себе отчета, ждал возвращения красавицы Зуби.Когда-то, еще до Африки, ему попало на глаза стихотворение одного американца. Этот поэт, видимо, был рабовладельцем и большим любителем черных женщин. Стихотворение называлось «Черная Венера». Сейчас бы оно очень пригодилось. Кондратьеву казалось, что теперь-то он готов понять восторги давно умершего автора. Ни строчки не мог вспомнить командир роты, и только название вертелось в голове — в таинственной темноте под крышей его мозга: «Черная Венера».Чтобы любить ВДВ, нужно быть поистине романтиком. Не отрываясь от черных лиц, капитан ответил:— Они, нас, Саня, принимают просто за белых. Для них что русские, что французы — одно и то же. Это очень удобно. Если когда-нибудь другие белые дяди приедут в Губигу узнавать, какая тут побывала воинская часть, жители ничем не помогут. Они не разбираются в марках оружия, в знаках различия, в технике. Самое главное, Саня, эти черномазые не разбираются в языках.Я говорю с ними по-французски, но для них это язык не только французов, а всех белых вообще.На хлипких стенках лачуг сержант увидел какие-то странные наросты. Полоцким девчонкам предстоит навешать много лапши, надо впитывать все новое. Африканских впечатлений должно хватить на всю оставшуюся жизнь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65