Элайзабел. При мысли о ней он помрачнел. Нынче же им всем о многом надо поговорить. Она находится в гораздо большей опасности, чем они думали поначалу.
Услыхав, как на лестнице скрипнула ступенька, он замер с растопыренными пальцами, погруженными в гущу волос, которые он как раз пытался пригладить. Взгляд его метнулся к закрытой двери, что вела из гостиной в холл, к лестнице. Внезапно он понял, что этот звук он уже слышал – во сне. Так вот что его разбудило. Во сне он увидел отца. Тот уходил прочь от него, взбираясь вверх по бесконечной лестнице. А Таниэль не в силах был взойти даже на первую ступеньку, чтобы его догнать. Ступенька эта поначалу выглядела низкой, но, стоило ему занести над ней ногу, немедленно вырастала до невероятных размеров. А потом отец ступил на гнилую доску, и Таниэля разбудил треск, который раздался вслед за этим.
Сонное сознание вплело звук, который он слышал наяву, в ткань его сновидения. А наяву кто-то крался по лестнице.
Таниэль неслышно подошел к двери и взялся за ручку, но тут до слуха его донеслись какие-то странные звуки. Из-за двери раздавались голоса!
Он замер, насторожившись, но как ни напрягал слух, разобрать что-либо в невнятном бормотании, которое доносилось откуда-то снаружи, было невозможно. Все, что ему удавалось уловить, – невнятный гул нескольких голосов. Казалось, каждый из тех, кто там находился, вполголоса беседовал сам с собой. Порой Таниэль все же различал в этом хаосе звуков обрывки слов, которые завершало его воображение, иногда приглушенное бормотание прерывалось визгливым смехом, похожим на икоту. Судя по всему, в вестибюле дома номер 273 по Крофтерс-Гейт собралось несколько злоумышленников, которые вполголоса обсуждали коварные планы в отношении хозяев. Вслед за хихиканьем тотчас же раздавалось чье-то предостерегающее шипение. Собравшиеся явно опасались, что их услышат.
Таниэль отошел от двери. Его плащ был перекинут через спинку одного из кресел, на сиденье которого остался пистолет. Бесшумно ступая по каменным плитам пола, юноша добрался до кресла и взял в руки оружие. Нынешней ночью, как, впрочем, и минувшей, он спал в одежде, так что ему не пришлось тратить время на одевание. Ступая все так же неслышно, он снова подкрался к двери и прижал ухо к одной из створок. Из холла по-прежнему доносилось бормотание, звук которого то стихал, то нарастал, время от времени оно прерывалось взрывами истерического смеха, настолько громкими, что Таниэль в недоумении отстранялся от двери, размышляя, уж не померещилось ли ему все это. Для тех, кто не желал быть прежде времени обнаруженным, незваные гости вели себя как-то уж слишком неосторожно и несолидно. Вот кто-то снова разразился всхлипывающим, кудахтающим смехом. Звук этот раздался почти у самого уха Таниэля. В нем было что-то нездоровое, наводившее на мысль о безумии. Стоило только смолкнуть этому взрыву веселья, заглушившему ненадолго прочие звуки, как Таниэль снова уловил все то же бормотание, ему удалось даже различить свое имя, произносимое разными голосами в разных частях холла, а также невнятные угрозы в свой адрес. Собравшиеся рассуждали о том, что они сделают, когда доберутся до него, спящего.
Вот снова скрипнула одна из ступенек где-то у самого подножия лестницы. Кто-то спускался в вестибюль.
Элайзабел, подумал он, и в ужасе представил себе, что кто-то или что-то может вести ее сейчас вниз против ее воли, чтобы похитить и заставить служить себе. Он рывком повернул дверную ручку и выбежал в вестибюль с пистолетом наготове.
В вестибюле было совершенно пусто. Благодаря свету газовых фонарей, проникавшему внутрь сквозь незашторенные окна, в просторном помещении царил таинственный полумрак. Гул голосов стал теперь громче, хотя и не сделался более внятным. И полубезумные смешки, как и прежде, то и дело перекрывали его. Слева от Таниэля находилась солидная, прочная парадная дверь из дубовых досок, справа – лестница. С того места, где он стоял, ему были видны только три нижние ступени. Он сделал шаг вперед и, держа пистолет двумя руками, навел его на середину лестницы.
Там стояла Элайзабел. Она оцепенела от испуга и неожиданности, словно кошка, застигнутая во время поедания хозяйской сметаны. Скупой свет газовых фонарей как-то странно отражался в ее зрачках, которые показались Таниэлю какими-то пустыми и блеклыми. Она затравленно посмотрела на него и слегка попятилась. Затем медленно повернулась, чтобы спастись бегством, взобравшись вверх по лестнице. Голоса не смолкали ни на минуту. Теперь Таниэль мог безошибочно определить их источник – звучали они из-за наружной двери.
Он опустил пистолет.
– Элайзабел! – Ему не пришло в голову задуматься о том, как ей удалось выйти из запертой спальни.
Девушка, поколебавшись, все же оставила попытку скрыться от него и спустилась в холл. От взгляда его не укрылось, что она изо всех сил старалась держать спину прямо, но старые кости плохо ее слушались – выглядела она согбенной, страдающей артритом старухой, в точности как тогда, у камина. У Таниэля перехватило дыхание, по коже пробежал холодок.
«Татуировка», – подумал он, снова взяв девушку на прицел.
– Тэтч?!
Лицо Элайзабел мгновенно превратилось в маску лютой ненависти: верхняя губа приподнялась, обнажая зубы, рот приоткрылся. Зло зашипев, она бросилась на Таниэля и, благодаря его замешательству, ухитрилась выбить у него из рук пистолет. Затем она метнулась к выходу, дважды повернула ключ в замке и потянула дверь на себя.
– Нет!!! – выкрикнул Таниэль, всем своим весом налегая на дверь, чтобы успеть ее захлопнуть, прежде чем случится непоправимое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106