Перед глазами у нее вспыхнули ослепительные искры.
Но боль не остановила Прис. Всхлипывая, она вскочила на ноги. Ее щека, губа и кожа на подбородке начали быстро распухать. Она перебежала с тротуара на мостовую в надежде, что на булыжниках ее башмаки не станут так отчаянно скользить. Но разве это могло ее спасти?
В ужасе снова оглянувшись через плечо, Прис увидела преследователя: Лоскутник стоял там, позади, его темная тень угадывалась в туманной мгле. Он ждал, пока его жертва поднимется на ноги, чтобы продолжать погоню.
С жалобным криком Прис бросилась к дверям дома, в окнах которого горел свет.
– Спасите! – взмолилась она и забарабанила в дверь. – Спасите ради Господа Бога! Здесь Лоскутник!
Но ей только казалось, что она выкрикнула эти слова: не имея возможности слышать свой голос с четырехлетнего возраста, Прис почти утратила способность к членораздельной речи. И с губ ее вместо просьбы о помощи слетала какая-то невнятная тарабарщина. Прис опять закричала, зовя на помощь, и снова вместо слов издала неразборчивое мычание.
Между тем Лоскутник стал неторопливо приближаться к ней, и с каждым шагом его фигура все отчетливее выступала из тумана. Полумертвая от страха, Прис добежала до следующего дома и что было сил заколотила в дверь. Возможно, его обитатели решили, что к ним рвется какая-то сумасшедшая, но, быть может, они просто не желали ни во что ввязываться. Во всяком случае, они задернули занавески и дверь не открыли.
Прис вскрикнула от ужаса и еще раз оглянулась на Лоскутника, который спокойно шагал к ней, точно кот, играющий с мышью. Перед взором ее опять предстала жуткая маска смерти, обрамленная роскошными локонами парика, а еще она заметила в его левой руке длинное и широкое лезвие ножа – оно зловеще блеснуло в свете уличного фонаря.
Прис снова бросилась бежать, трясущимися губами беззвучно повторяя слова молитв. Разве она не была всю свою жизнь ревностной христианкой? И усердной прихожанкой? Почему ее? Почему он выбрал именно ее? Ведь несмотря на то что ей было ниспослано испытание в виде пьяницы-отца, который, прежде чем найти свою смерть на дне бутылки с джином, покалечил ее, отняв слух, несмотря на безвременную кончину чахоточной матери, Прис осталась тверда в своей вере. Видит бог, ее никто этому не учил – родители были атеистами, веру им заменяли джин и опий, и тем не менее, хотя у нее было достаточно причин роптать на Бога за все эти напасти, она была примерной прихожанкой, истинной католичкой и, как сама она считала, женщиной добросердечной.
Так почему же это должно было случиться именно с ней?
В течение нескольких следующих минут все мысли Прис были сосредоточены только на одном – как бы спастись, спастись от него любой ценой. Желание это затмило для нее все – она ничего вокруг не замечала, не воспринимала, не видела. Она еще дважды падала, но боли совсем не ощутила, тело ее словно потеряло чувствительность. Прис бежала, пока не закололо в груди, а мышцы не стали словно деревянные. Еще только раз она попытала счастья у одной из дверей, постучав в нее, но, как и прежде, ответа не получила и помчалась дальше. Горожане были не склонны вмешиваться в судьбы обреченных. Жители окрестностей Черити-стрит грелись у своих каминов и печурок, за надежными дверьми и наглухо закрытыми окнами и качали головами, прислушиваясь к нечленораздельным мольбам Прис. Открыть двери – значит впустить в дом беду, бормотали они себе под нос. А кроме того, как знать, может, это нечисть какая издает такие странные звуки?
Наконец Прис замедлила бег, остановилась и в изнеможении привалилась спиной к фонарному столбу, чтобы восстановить дыхание и собраться с силами. Слезы заливали ее лицо. Но, не дав себе труда их вытереть, она оглянулась и застонала – он неторопливо шел по переулку, направляясь к ней. Лоскутник собственной персоной. Казалось, он все время преследовал ее вот этой неспешной походкой, ни разу не перейдя на бег.
«Тебе никуда от меня не деться, – словно бы говорил ей каждый его шаг. – Иди же, познакомься поближе с моим ножом».
– Помогите, – прошептала Прис, но на сей раз мольба ее не имела конкретного адресата, нечастная ясно понимала, что помочь ей теперь не в силах ни одна живая душа.
Но неожиданно слова эти придали сил ей самой, так что Прис, оттолкнувшись от столба, заковыляла прочь – не потому что надеялась спастись, а просто чтобы не облегчать своему будущему убийце его задачу.
Она свернула в узкий проулок, который вел к задворкам какого-то магазина. Решетчатые ворота, которые отделяли двор от проулка, были открыты. Прис была так изнурена, что не заметила, как из пролома в стене выскользнули две тени и последовали за ней по пятам. Протяжного воя, который издали эти новые преследователи, она тоже, разумеется, не услыхала. И вообще, мысль о волках, разгуливающих по ночному Лондону, впервые пришла ей в голову, только когда что-то тяжелое прыгнуло на нее, и толкнуло мощными лапами, и навалилось сзади, и сбило с ног. Она упала с истошным криком, ударившись лбом о нижнюю металлическую перемычку ворот, и сознание ее объяла тьма.
Следующим утром детектив Эзраэль Карвер воткнул еще одну булавку в большую бумажную карту Лондона, занимавшую одну из стен их общего с инспектором Майкрафтом кабинета в полицейском управлении Чипсайда. Булавку, которую детектив поместил чуть южнее изображения Черити-стрит в Холборне, украшал бумажный флажок зеленого цвета с проставленным на нем чернилами номером семьдесят шесть.
Не сводя глаз с карты, он уселся за свой тиковый письменный стол и подпер щеку кулаком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106