— По нашим данным, Владимир Владимирович, бандиты на Обнинской ждут южного или юго-западного ветра, хотят накрыть Москву радиоактивным облаком, чтобы тут тысячу лет никто не мог поселиться, по их словам. Атака на Удомлю отбита. Они хотели взять Москву в кольцо захваченных ядерных станций. Тогда бы ветра не ждали.
— А ветер какой. Прогноз погоды какой?
— Ветер северо-западный, от 5 до 10 метров в секунду. Прогнозы погоды, разрешите добавить, запрещены для распространения средствами массовой информации и засекречены. Ветер северо-западный нам еще на пару дней Метеобюро гарантирует. Если сейчас рванут, до Чечни ветром облако может донести. Оно бы и бог с ним, но по пути много всего населенного есть — нашего. Готовим операцию по освобождению заложников и стратегического объекта. Ответственность осознаем.
— Тут ошибаться нельзя, это не «Норд-Ост», Владимир Егорович. Тут погибнут миллионы.
— Никак нет, Владимир Владимирович. Миллионы не погибнут: Москва пуста — шаром покати. Дальше на север — не самые населенные регионы. Под угрозой заражения при южном ветре может оказаться район космодрома «Плесецк». Это учитываем. Жителей в Москве осталось тысяч пятьдесят, не больше. Немощные, у кого родственников нет. Потом по больницам там и сям есть люди. Два дня без остановки москвичи бежали. Пробки стояли невиданные. Столбы же еще обрушили. Вы знаете?
Путин кивнул. Он знал. Только он не знал, кого спросить, что делать. Он сказал:
— Владимир Егорович, в Москве — миллионы, я не знаю, кто тебя информировал, но людей минимум миллионов пять еще остается. Это на рабочих местах и в больницах, наверное, не более пятидесяти тысяч. Неправильно тебя информируют. Полон город бегущих. И еще долго бежать будут. Я сам видел. Хотя, чего там… Чему быть, того не миновать. У тебя, я вижу, все идет по плану, ты мне докладывай о готовности к штурму, а пока не надо ничего, я пойду, отдохну.
Он ушел с Сечиным. В помещении со столом из древесно-стружечной плиты и с убогой довольно кроватью Путин устраивался рассеянно. Стул придвинул к столу. Воду проверил в умывальнике.
— Воды запасы есть? — спросил. Потом, сразу: — Где Патрушев?
— Его люди на Лубянке во дворе документы жгут, так он поехал проверить. Оперативные документы, архивы, компьютерные диски размагничивают или просто уничтожают.
— Настолько плохо все в Конторе?
— Да нет, ничего страшного, только нет людей для охраны. Убежали все. Самых преданных хватает на неполное, но хоть какое-то уничтожение документов и на имитацию нашего полноценного присутствия. А так — двери просто на ключ закрыты. Войти же любой может, закрытые двери мало кого испугают. Агентура может ломануться жечь свои личные дела, и враги могут.
— Сурков где?
— Сурков полетел на полдня, по его словам, в Лондон. Только семью отвезти и с Абрамовичем посоветоваться. Но не возвращается никак. Советов, видно, много ему дает Роман Аркадьевич.
— Скажи, Игорь, это не его чечены? Ты знаешь, заводилось спецподразделение кавказцев, которое должно было ударить в момент неизлечимой болезни Козака, чтобы обострить ситуацию. Это Сурок придумал. Чтобы меня позвали все снова на царство. Это не они, не наши чечены? А если не наши, то чьи? Березовский мог своих организовать? На Украину к нему эмиссары то и дело прилетали. И в Лондон. Но мы ведь все контролировали… Кто, Игорь? Басаев? Кадыров? Джамааты эти? Кто? Что вы тут делали все эти дни? Какие-то снайперы сидели вокруг моей горы в Китае, ты хоть понимаешь, что идет большая многоплановая игра против меня. Это все делается, чтобы отстранить меня от власти, понимаешь? А мы до сих пор не знаем точно имя игрока. Доктора позови этого, ну, что я с собой привез, долговязый такой, на вяленую чехонь похож. Скажи, чтобы нашли и доставили сюда. И узнавайте немедленно все о чеченах этих. Кто за ними стоит.
Прилег пока. Глаза прикрыл. Забылся. Увидел Брэда Питта. Наглого, торжествующего. И Агамемнона. Он, Путин, был царем Приамом. А Брэд Питт с Агамемноном, сволочи алчные, хотели захватить его. Они ждали ветра. Южного, юго-западного ветра. Чтобы изничтожить Трою и Путина. А он ее отстраивал, а он ее лелеял. Он налаживал отношения с диковатыми хеттами. И вот две эти хари сидят теперь на Обнинской станции и ждут ветра. И нет ветра. А потом Агамемнон принесет в жертву на глазах всего войска свою дочь Ифигению. Он приведет ее на пульт управления атомным реактором — алтарь Артемиды — и заколет, выродок. И ветер задует, задует ветер с юга, юго-запада. И тогда — не спастись. Весь горизонт будет в ахейских парусах, Брэд Питт и Агамемнон высадятся на берег, и в поединке Брэд Питт убьет Диму Козака и привяжет его теплое еще тело за ноги к своей колеснице и проволочит его на виду у всей Москвы по камням и пыли.
Ветер. Какой сейчас ветер? Послушайте, надо подняться наверх, просто повернуться лицом к ветру. Если это родной сырой ветер из Петербурга, то Агамемнон не страшен. А если от Спарты, от Микен? Тогда зачем прятаться? Все же будет изничтожено, все пропадет. Зачем мы в подземелье? Не пойти ли в Саввино-Сторожевский монастырь, не припасть ли к святыням? Господи, чего ты хочешь от меня за северо-западный, питерский наш родной ветер в ближайшие лет сто? А Патриарх тут у нас, во Власихе? Нашинский Патриарх, русский, он где? Спасет ли архипастырь? Может, опять китайцев позвать? Они умеют управлять ветром. Цао Цао пал от ветра. Враги наколдовали ему ветер. Восточный ветер принес Великому огонь поражения.
Тревожность президентского сознания скоро отступила. Привели доктора. И президент успокоился горстью таблеток. Доктор горсть усугубил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68