— Их же всех через год убьют.
— Ты, может, не поняла? — Игорь то ли ощерился, то ли улыбнулся. — Короедов за сто человек, и у них не только арбалеты и ножи, у них и автоматы имеются. И даже танки.
— Да не в этом дело. Ну, пусть мы справимся с короедами. Вдруг. Может быть, отобьемся. Раз, другой. А потом что? Жить здесь? Охранять эти халупы до старости?
— Здесь ты хоть доживешь до старости, — в разговор вступил доселе молчавший Вовка, — а в Москве нам, может, сразу хана придет.
— Не, ребята, это несерьезно. Я в этом гнилье ковыряться не собираюсь. И жить здесь тоже не хочу. Над огородами трястись.
— Да не нам решать, кто прав, а кто не прав на этой земле.
— Так никто не остается. Вопрос, можем ли мы этим людям помочь?
— А почему мы должны им помогать?
— Да не должны мы им помогать. Но мне хочется им помочь. Просто хочется, и все. Для меня это достаточная причина.
— Правильно, Мишка. Я тоже за помощь, но не в ущерб себе.
— Женька, что ты молчишь? Ты-то что об этом думаешь?
Женька задумчиво почесал подбородок.
— Я думаю, оставаться здесь даже на день очень опасно. Нам надо пройти район как можно скорее, ни в какие стычки не ввязываясь. А всех желающих из местных мы можем взять с собой. Просто поехать дальше вместе.
— Ты, видно, уже поехал, Евген. Куда нам их брать? Их же человек сорок.
— И зачем нам столько баб? Детишек? У них бойцов от силы пять человек, и тех еще проверить надо. Мы что, через тайгу цыганским табором пойдем?
— Я сказал то, что думаю. Я не считаю, что с нами пойдут все. Пойдут те, кому действительно грозит опасность, а таких немного. Старики не пойдут, детей не отпустят, пойдет человек десять, не больше. Те, кто уверен в себе или очень боится. У них тут лошади есть, скот, куры. Еды они нам только добавят. Боеприпасы нам не нужны. Найдем другое чистое место, другое село, без короедов, и там останутся все желающие. — Женька вдруг встревожено огляделся:— Стоп. А где Демьян?
— Он вроде курить пошел.
— Так он давно уже пошел.
Все похватали автоматы; Гера и Женька метнулись к окнам, Игорь, Ромка и Володя выскочили в сени.
Во дворе они услышали перешептывание и смех.
— Димка! — негромко позвал Рома, не открывая дверей.
Смех оборвался.
— Все нормально, иди, — раздался знакомый голос. — Мы тут с Машей.
Ромка и Володя переглянулись, Вовка сделал значительное лицо. Все трое вернулись в комнату, Игорь успокаивающе махнул рукой. Ирина, сжав губы, с непроницаемым лицом смотрела на какую-то вазочку. Между ней и Димкой давно пробежала черная кошка, только вели они себя после ссоры по-разному. Женька положил в ноги автомат, толкнул в бок Мирру, который к чему-то с интересом прислушивался, поблескивая сальными глазками, и продолжал:
— По-моему, ничего другого мы для них и не можем сделать. Восстанавливать здесь справедливость я не собираюсь; это вообще не наш мир. Хотят идти — мы их можем взять, можем даже потянуть часть барахла на тракторах. Причем на сборы я бы дал часа два, не больше. А не захотят свою окрестную родню оставить… Значит, не так уж их припекло, как они нам здесь рассказывают.
— Их припекло! А о наших родных ты не думаешь? Моя мама…
— Оксана, замолчи. — Женькин голос стал жестким. — Мы, по-моему, договорились.
— Просто у нее больное сердце…
— Заткнись, Оксана. — Лена дернула повариху рукав, и та, всхлипнув, отвернулась.
Запретную тему никто не поддержал.
Проголосовали — всем уже хотелось спать, и предложение Женьки прошло большинством голосов при одном воздержавшемся. Воздержался Димка.
Он, собственно, так и не пришел.
После сожалений и причитаний, которым предавались в основном старушки, жители деревни приняли новость. Здесь явно не привыкли спорить с вооруженными людьми или обсуждать их решения. Единственный вопрос, который рискнул задать все тот же говорливый дед с зеленой бородой, был про Збруевку. Не собираются ли геологи остаться там. Где ручей каждую весну все грядки заливает. Как ни странно, узнав о том, что ни о какой Збруевке не может быть и речи, жители деревни утешились.
Затем Женька очень коротко объяснил, куда они идут. По его словам выходило, что ребятам на «большой земле» грозят неприятности, да и погано там стало жить, совсем погано. Лучше на себя работать, чем на дядю в погонах.
На этом месте деревенские сочувственно заворчали.
— Мы идем далеко от вашего района, от короедов, идем лучшей доли искать. Кто хочет, может пойти с нами. Но нянчиться с вами никто не будет. Кто не хочет — с теми мы попрощаемся через два часа.
— А дробовых патронов нам оставите чуток? — спросил у Женьки квелый мужичонка с бурыми пятнами на руках и шее. По деревне гуляла какая-то въедливая разновидность лишая.
— Щас. И ящик водочки с пельмешками. Охотничьих патронов у нас мало. Автоматные можем поменять на продукты. И еще нам нужны лошади, одна или две. За лошадей мы бы очень хорошо заплатили.
Мария и Гришка, дети погибшего старосты, сразу сказали, что пойдут со скалолазами. Они и без того собирались убить кого-нибудь из короедов и уходить в леса; правда, месть свою откладывали до весны, но сейчас решили не упускать случай. После громких споров и ругани к ним присоединилась вся семья новой, только что назначенной короедами старостихи, справедливо полагая, что в следующий сезон неплатежей им не поздоровится. А перед самым отъездом принесла в мешке свои пожитки одинокая вдова, тетка Марии с Гришкой. Более никого — для деревни в двенадцать дворов не так уж много. Все остальные, вяло поругивая короедов, разошлись.
Уехать удалось только через четыре часа — сборы и торговля затянулись. «Переселенцы» погрузились на телеги, кое-что из вещей, по мелочи, удалось впихнуть на трактора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142