По возвращении Никита увидел спящего возле бревна, служившего скамьей, Кулешова. Стиральная машина работала и крутила белье, судя по всему, уже с полчаса. Носки должны были уже, очевидно, приобрести эластичную форму, а не стоять как реликтовые окаменелости.Никита прошел было в дом, но споткнулся о валяющегося в проходе мертвецки пьяного Шмера. Отступил. Черт! А вчера говорил: нет денег! Это же надо умудриться успеть так нажраться за три часа! И на какие все-таки шиши?! Не иначе, кто-то налил. Кто? Гости? Погостили и ушли?Никита вернулся во двор и разбудил солдата:— Боец! Хватит спать! Вся морда в слюнях!Кулешов вскочил, спросонья перепугавшись, вытер губы:— А?! Я!— Г-головка от руля! Ты почему спишь на посту?! Тебя Шмер приставил к стирке?!— Так точно!— Кто у нас был в гостях? — наугад, но в точку угодил Никита.— Дык… Какие-то пожилые «чурки». Два азербайджанца. Принесли водку, коньяк, закуску.— Ты что, тоже пригубил?!— Никак нет! Только колбасой угостили, фруктами. Я в дом больше ни разу не заходил.— Черт! Пойдем поднимать взводного. Споили его гости. Интересно, какие еще меня сюрпризы ожидают? Может, квартиру обчистили? Может, родственники солдатика тоже где-то валяются под столом? Или бойца самовольно уже в отпуск везут?— Не видел, чтоб они выходили, — растерялся солдат. — Я дом внимательно охранял.— Ты ж дрых без задних ног! Тоже мне сторож!Никита с тяжелым предчувствием открыл перекосившуюся дверь, шагнул через порог. Стащив с ног прилипшие к потным икрам сапоги, переобулся в тапочки. Конечно, когда ноги обуты в тапочки, а на тебе галифе с торчащими тесемками, то выглядишь при этом комично. Особенно при посторонних. Но очень не хотелось топтать вымытый вчера вечером пол.Напрасное беспокойство. Перешагнув порог, отделяющий веранду от квартиры, Никита тотчас пожалел о вчерашних усилиях по наведению порядка. Эта сволочь Шмер, естественно, не разулся. И вместе с ним в грязной обуви топтались в кухне его собутыльники. Вернее, уже не топтались…Мишка лежал, уткнувшись своей худощавой мордой в сжатые кулаки, сопя и посвистывая. Два пожилых азербайджанца чуть слышно гортанно переговаривались, ожидая пробуждения офицера. Оба, судя по мозолистым ладоням, из сельской местности.Стол ломился — фрукты, зелень, коньяк. Много привезли, не осилили.Завидев вошедшего Никиту, мужчины обрадованно вскочили и принялись здороваться, назвались: Расул, Мамед. Притомились, видать, сидеть в тишине чужого дома.Расул, который помладше, принялся разливать по стаканам коньяк.— Давно спит? — спросил Никита у Мамеда, который постарше, ткнув пальцем в Мишку Шмера.— Не очень. Заскучать не успели.— Много он выпил?— Торопится очень. Не закусывает, — покачал осуждающей головой Мамед. — Мы даже о деле поговорить не успели.— О деле? О каком деле?— Э-э, дарагой! Давайте сначала выпьем за знакомство!— Я не тороплюсь очень, поддел Никита.— Маладец-ц! Не торопясь и выпьем!Расул, который помладше, разлил — старику треть стопки, себе половину, Никите полную.— Оп! Стоп! Не малить! Наливать одинаково! И пить поровну! — усек и пресек хитрость Никита.— Мы уже много выпили, — виновато улыбнулся Расул.Ну, разве что. Стаканы звонко блинкнули.— Ладно, давайте теперь по делу! — Никита, очистив пару мандаринов, пережевывал дольку за долькой.— Дело такое, дарагой! Видишь Расула, дарагой? Это папа рядового Алиева. Я дядя рядового Алиева. Любимый дядя! А он — мой любимый племянник. Папа скучает, мама скучает, дядя скучает, сестры плачут! Командир, отпусти Ильхамчика в отпуск, повидаться с родными.— Очумели? Он всего три месяца служит, а вы отпуск просите. Курсанты учебок только по семейным обстоятельствам ездят на побывку. Смерть родителей, тяжелая болезнь. Нужен повод. Тоска и плач не считаются.— Вах! А по-другому решить проблему? В гостинице в городе сейчас живут мать и сестры. В гостиницу отпустите на двое суток?— На субботу и воскресенье — может быть. В будни нельзя никак.Дядя Мамед вновь схватился за бутылку коньяка «Бакы» и предложил выпить за интернациональную дружбу братских народов.Что ж… Но! Но:— Ребята, учтите! Если, вы сейчас быстро накачаете меня коньяком, вновь останетесь без результата. Вернее, с тем же результатом, как со Шмером. Не спешите.— Командир! Почему так говоришь? Ильхам Алиев разве плохой солдат?— Обыкновенный. Как все.— Порядок не нарушает? Не хулиганит?— Всякое бывает. Но, в принципе, к нему особых претензий нет.— Вот и хорошо! И выпьем за Советскую Армию! — предложил дядя Мамед. — Я тоже был солдатом, дарагай! Даже сержантом стал! В стройбате.Выпили за армию.Дядя Мамед вновь начал гнуть свою линию:— Командир, а я слышал, у вас есть замполит Рахимов. Азербайджанец?— Есть такой. Майор.— Твой начальник?— Мой. Но он не совсем азербайджанец. Мама полячка, или белоруска, а папа… тоже вроде не азербайджанец.— Ничего. Гавное — Рахимов. Значит, в его жилах течет кровь джигита. Познакомь, а?— Познакомить, конечно, могу. Но вряд ли поможет.— Дарагой! Даже не думай! Это наши проблемы. Мы такой стол накроем! Пригласи его сюда! Миша обещал! Сказал, на втором этаже можно собраться.— Миша?— Вот он, — показал дядя Мамед на бездыханное тело Шмера.Папа Расул подттверждающе кивнул: обещал, обещал!Никита со злостью посмотрел на дрыхнущего взводного. Вот гад! Уже наобещал и договорился. А потом убирать грязь кому? Солдат снова вызывать? Не хотелось бы.— Нет, для этого есть гостиница. Там и пейте.— Обижаешь, командир! — покачал головой дядя Мамед.Тут Мишка проснулся, поднял голову, потер кулаками глаза и обрадованно воскликнул:— А вот и пожаловал мой лучший друг!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83