Освобождение по болезни за предыдущую неделю! Гастрит! И направление в Ашхабад, в госпиталь в медкнижке пусть нарисует. Медкнижку принеси в кабак напротив книжного магазина. Кулешов пусть соберет рубашку, брюки, сапоги, носки. Возьми сумку, сложи в нее вещи и захвати с собой. Да, и денег дай полтинник.Никита вывернул карманы наизнанку:— Нет ничего. До копейки с Хлюдовым прокутили.— Вечно у тебя нет денег!— А у тебя они есть?— Нет! — тяжело вздохнул Шмер.— То-то и оно! Ладно, излагай подробно, что произошло.Что, что! Ну, изложил. Быстро и вкратце…— Никита! А за тобой никто не следит? Не замечал?— Н-не замечал. А зачем за мной следить?— Да вариантов много. Например, твоя драка в «вертепе»…— Ну, драка. Ну? Похитили-то тебя! За что?— А за то! Ты мой друг! И наоборот! Может, и на тебя часть моих бед валится!— Типун тебе на язык!Шмер прошелся по квартире. Заглянул во все углы, посмотрел во двор из-за занавешенного окна.— Ты чего, засаду ожидаешь? — уже не на шутку разволновался Никита.— Засаду, новое похищение… Нет, так просто я им не дамся! Больше этот номер не пройдет! Голыми руками меня теперь не возьмешь! — Мишка достал из чемодана приготовленную для рыбалки гранату, штык-нож и охотничий кинжал. — Если за меня взялись серьезно, то и я отвечу тем же. Мало не покажется! Знать бы наверняка, кто организовал нападение на меня и за что. Не хочу навредить невиновному, даже если это гад Давыденко. А вдруг это не он?Шмер задумчиво покатал РГД по столу, словно металлический шарик. Потом положил запал в один карман, гранату в другой, хлебнул водки из горлышка и направился к выходу:— Так не забудь, Никитушка! Завтра в пивной, возле книжного магазина. Там, где мы с тобой дефицитную литературу брали, а после пиво пили!— Понял. Не перепутаю.Шмер огляделся у крылечка по сторонами скрылся в кустах. А Никита еще долго сидел в тишине и темноте. Медленно, задумчиво цедил третью бутылку вина. Но удовольствия уже не получал.Черт бы побрал этот Чуркестан! Неужели это месть за драку возле борделя? И по ошибке Мишку зацепили? А вдруг и за ним, за Никитой, придут? Надо тоже гранатой запастись, на всякий пожарный…Он запер дверь на крюк, полирнул вино двумя рюмками коньяка для успокоения. Спать. Утро вечера мудренее.Утром мудренее не стало. Наоборот, все запуталось. В окно постучали в шесть утра — громко и настойчиво.Во дворе стоял взъерошенный Колчаков, полуголый. Одежда — на руках.— Черт бы вас побрал, жаворонков! — взъярился Никита, отворяя дверь. — Чего ты приперся в такую рань? Я еще часа полтора мог бы поспать.— Извини, но я продрог! Честное слово не нарочно. Я полчаса на лавочке сидел. Больше сил нет.— Так оделся бы и не дрожал!— Одежда мокрая.— Что, попал под порыв встречного ветра? Дождя вроде не наблюдалось.— При чем тут дождь! А, ты в этом смысле?.. Нет, это Хлюдов. Ш-ш-шутник! Он сегодня стоял помощником дежурного по полку. Домой вернуться как бы не должен был. Танька, сеструха его приехавшая, малолетка, меня пригласила. А он возьми и заявись. Услышал шумы подозрительные в квартире, затаился в палисаднике, на выходе. Я выхожу — а он воду открыл, из шланга меня окатил с ног до головы. В следующий раз, кричит вослед, бензином окачу и спичку брошу.— Ва-а-адик, как ты мог! Девчонке лет-то сколько? Шестнадцать? Ладно, ты и Шмер шастали — к Натахе давыденковской! Так это месть, святое дело! А ты… — Никита прикусил язык, сообразив, что сболтнул лишнее.Но Колчаков думал о другом и никак не прореагировал на «лишнее»:— Я не виноват! Танька позвала пробки вкрутить. У них свет пропал. Я их сменил, новые вставил.— Вкрутил? Не промахнулся, не перепутал, что куда вставлять?— Да пошел ты к дьяволу! Как прильнула грудью, как обняла, как впилась губами!.. Я и не устоял, не совладал с собой. Слаб человек…— А жена Вовкина где была?— Да пьяная спала.— Ты споил?— Нет, Танька. Она Ирине водку весь вечер подливала и подливала. Та и окосела.— И где ж ты с сеструхой познакомиться успел, что она на тебя так запала?— Известно, где! На танцах. Но мне-то ее вести некуда было. Танька сказала, сама в гости позовет. Подстроила все и позвала. И не шестнадцать ей, а семнадцать… Ну, каюсь, каюсь!— Каяться будешь в казарме, когда Вовка тебе сегодня морду начнет бить.— Не начнет. Я все ему объясню. Я и жениться в принципе готов, породнимся. Знаешь, Танька такая… такая…— Чего тебе от меня нужно? — оборвал Никита.— Утюг! Буду сушить рубаху и брюки! В трусах по поселку идти не хочется. Глава 23.Вендетта Вечером Рахимов собрал подчиненных своих в кабинете:— Докладывайте! Что творится в батальоне? Мне не нравится обстановка! Пьете, хулиганите! Занимаетесь неизвестно чем!— Например? — неосторожно уточнил Хлюдов.— Ах, например?! Вам примеры нужны, Хлюдов! А скажи мне, Хлюдов, это правда, что вы с Ромашкиным в Иран едва не ушли?— Откуда такие невероятные сплетни?! Врут! Все врут!— Врут? Все? Кто — все?! А эти четыре всадника вчера тоже врут?!— Четыре? Всадника? Не знаю таких!— А они вот знают вас, Хлюдов! Вас и спрашивали. Володю и Никиту. В папахах, с берданками. Выглядят — чисто басмачи! Федаинами назвались. Говорят, повстанцы заждались у иранской границы, а вожди все не едут! А?!.. Хорошо, я был дежурным по полку, послал их подальше. А другой на моем месте взял бы и доложил! Нарушители границы и смутьяны, подстрекатели к бунту служат в моем батальоне! А?!Что «а?!», ну что «а?!». Остается одно — встать и покраснеть.— Да мы… просто направление попутали…Направление они попутали! А если бы вы с Ромашкиным… С Ромашкиным, так?!— Ну, где-то так…— Где-то! А если бы вы с Ромашкиным в гиблые пески ушли?! Ищи ваши трупы вертолетами!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83