Через полчаса пребывания в оной Давыденко отправил дежурного сержанта наводить порядок в роте:— Поди прочь! Займись с дневальным мытьем лестницы!— Она вымыта, товарищ майор!— Плохо вымыта! Я что сказал?! Мыть, живо!.. Посыльные вернулись?— Вернулись!— Оповестили офицеров?— Так точно!— Что ответили? В смысле, офицеры?— Да я не понял. Посыльные несли какую-то… чушь. Не понял я.— Ты что, русских послать не мог? Чтоб могли передать приказ и доложить об исполнении!— Русских и посылал…— Гм! Сам-то русский? Ладно, я сказал: займись с дневальным мытьем лестницы. Всё. Пошел!Сержант пошел.Давыденко вскрыл ящик для хранения патронов и пирамиду с автоматами. Снарядил второй магазин и уселся на табурет…Чертовы бабуины! Не могли выполнить поставленную задачу по-человечески! Всего делов-то — измудохать и утопить! Элементарно! Так ведь нет! Упились водкой, упустили! Теперь вот сами трупы… А скандал-то, скандал! Прощай, академия. Прощай, карьера. И что теперь делать? Ждать, когда следователю какую-нибудь посмертную записку или письмо доставят? И эта зараза, женушка Наташенька, заявила, что молчать не станет! У, дрянь!.. Почему ж офицеры, дружки шмеровские не идут? Знают? Черт! А он бы их тут же порешил бы! Их-то за что? А, до кучи!!! От обиды за свою распроклятую, конченную жизнь!Майора Давыденку колотила нервная дрожь. Он уже почти ничего не соображал, только курил одну за другой сигареты, гася окурки в тазике для ветоши. Со злостью пнул сапогом по огромному сейфу.Раздался звонок. Дежурный по роте доложил:— Товарищ майор, вас вызывает к себе начальник особого отдела полка.— Кого еще вызывали?— Никого. Только вас.— Спасибо, братец. Ступай… Я же сказал, иди! Свободен!Все свободны. Всем спасибо. Майор Давыденко еще какое-то время тупо смотрел в потолок. Громко расхохотался. Взял в руки автомат. Присоединил к нему «рожок». Дослал патрон. Еще секунду помедлил. Затем решительно снял автомат с предохранителя, вставил ствол в рот и нажал на спусковой крючок.Дойдя до кондиции «море по колено», Ромашкин и Шкребус брели от мансарды к казарме, спотыкаясь в темноте о камни. У бассейна притормозили. Вода плескалась у самых сапог.— Искупаемся? — спросил Ромашкин.— Обязательно! Заодно и протрезвеем. В одежде или в неглиже?— Разденемся. Иначе до утра не высохнет. И потом, если ты Ребус начнешь тонуть в сапогах и брюках, я тебя не достану, силенок не хватит. Ты ж кабан! С сапожищами — добрый центнер живого веса.— Живой вес — не мертвый вес. Это хорошо, что мой вес жив! — произнес глубокомысленно Шкребус.Они начали было раздеваться.— Эй вы, водолазы! Марш отсюда! — пресек раздевание резкий окрик.— Кто посмел мне перечить?! — возмутился Шкребус в темноту.— А-а-а! Это ты, Глобус! Привет! — отозвалась темнота.— Поручик Колчаков? — опознал Шкребус. — Чего орешь-то?— Не положено купаться ночью! Особенно в пьяном виде! — крикнул лежащий в плавках на трамплине Колчаков. — Утонете, а я вытаскивай ваши скользкие, холодные, синие трупы.— Ладно, поручик, не будем купаться! Так и быть! Только физиономии ополоснем. Ну, там, руки, ноги омоем. Спускайся к нам!Дежурный по бассейну (была и такая должность) слез с вышки, понюхал воздух и одобрил:— Помянули Мишку? Молодцы! Чувствую, какой-то благородный напиток употребляли…— Ромаха какую-то дрянь наливал, — махнул небрежно рукою Шкребус. — Водки у него, видишь ли, нет!— Ром «Гавана Клуб» и ром «Дэ касино». Белый и красный ром. Коктейль! — пояснил Никита.— Могли бы и мне занести! Черти бездушные!— Не знали, что ты дежуришь. А то б захватили стакан рома.— Так и быть! Быстро раздевайтесь, ополаскивайтесь и трезвейте! — скомандовал Колчаков.Вода была теплая. Поэтому от нее трезвость не наступила. Только слегка освежились.Несколько минут еще просидели на краю бассейна. Колчаков тихонько бренькал на гитаре то белогвардейские песни, то военные песни Высоцкого. Получалось хорошо.Но, хошь не хошь, нужно идти в казарму…Когда они вдвоем уже поднимались по ступенькам, раздалась громкая автоматная очередь.— Слыхал? — навострил уши Никита.— А то нет! — навострил уши Шкребус. — Так вот зачем Давыденко нас звал! Порешить хотел!.. Кто, интересно, убит? Чекушкин? Непоша? Пелько?— Не мы, — логично посказал Ромашкин. — Пока…— Бежим отсюда, а? Иначе следующие — мы!В эту секунду с треском распахнулась дверь. На парапет вылетел сержант, дежурный по роте, и промчался мимо них, прыгая через ступеньки:— Начальник штаба застрелился!!!Шкребус перекрестился:— Свят, свят! Миновало!— А я как чувствовал! — выдохнул Никита. — Удержал тебя от посещения роты! Нас мой ром спас! Валяться бы тебе, Глобус, в «оружейке» с дыркой в башке! Ты мой должник. С тебя кабак!Шкребус кивнул в знак согласия, и оба направились в роту — глянуть, нет ли там кого убитого из приятелей возле Давыденко…— Теперь-то закончилась война на любовном фронте? — с надеждой предположил Шкребус. — Иначе, если все рогоносцы начнут стрелять соперников, полк останется без своих лучших людей!Никита посмотрел подозрительно:— А что, есть еще у кого повод? По тебе, например, стрельнуть?— Я что, хуже других?! — нелогично обиделся Шкребус.— Тогда неделю посиди дома, поболей. Я бы так и поступил на твоем месте. И лебедю подскажу.— Точно! Сегодня напьюсь и на службу завтра не выйду! И на тебя свалю — мол, замполит посоветовал!— Сволочь! — беззлобно охарактеризовал Никита.В казарме стоял характерный запах пороховой гари.Ромашкин осторожно заглянул в темный коридор и ничего не увидел. Только полумрак и относительная тишина, прерываемая храпами и всхлипами спящих солдат. Умаялись, однако.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83