Так и стоят страшными безмолвными обелисками у дороги. Порой вдоль шоссе виден миниатюрный памятник в форме колеса со звездой или пирамиды из траков с камнем и табличкой. Здесь геройски погиб.., в 198.., году за свободу афганского народа… Варианты надписей могут немного меняться. И фамилии разные: Петров, Перетадзе, Саидов… А вот прямо на огромном валуне надпись: «В этом месте геройски погиб экипаж БТР №…, и фамилии. Металлические обломки который год молчаливо напоминают о былой трагедии.
62-я, 63-я, опять БРДМ — со свистом проскакиваем Баракибарак, и все дальше и дальше к границе. Мы притормаживаем, потому что у обочины дороги стоит наша БМП, «ребристый» лист поднят, и в чреве машины ковыряется механик и техник Федарович.
— Тимофей, что случилось? — спросил я.
— Езжай дальше, сами помаленьку разберемся, вроде «коробка» полетела, — невесело ответил прапорщик.
— Ротному по связи сообщил?
— Нет, передай сам, мне некогда.
Вот незадача, технику роты не готовили, не обслуживали, мы простояли десять дней в дивизии, а в это время батальон в машинах ковырялся.
77-я, 78-я.., опять танк, лежащий в кювете на боку.
Пыль забивает нос, глаза, горло. Если дорога не разбита, то еще терпимо, но стоит выехать на участок, где практически нет асфальта, как всех обволакивают клубы песчаной пыли.
Рассеянно считаю машины, но в голову все равно лезут разные мысли.

***
Чем дольше на войне, тем сильнее тоска по женской ласке. Пора, давно пора отдохнуть! Море, девушки, вино! Без женщин дичаешь и сатанеешь!
Как-то в прошлом году заговорили с заместителем старшины сержантом Назимовым на эту тему. Кавун заскучал по семье, начал нам рассказывать о жене, дочери.
— Черт, хочу жену, аж зубы скрипят. Вроде бы и полгода не прошло после отпуска, а можно от застоя умереть. Токсикоз. Ладно, я семь месяцев терплю, а вот как бойцы? Хорошо мальчишке какому-то, совсем «зеленому», не пробовал, а если уже мужик, как вот Назимов? Баха! У тебя женщина до армии была? — спросил ротный.
— Была, товарищ капитан, и не одна. Я ведь только год недоучился в университете. Хороши были студентки! — ответил сержант.
— Да, ты парень не промах! — усмехнулся я.
— А кто его выбирал себе в помощники? Я — Гога! А Веронян никогда не ошибается в людях. Орел! — встрял в диалог старшина.
— Назимов, ну а ты как решаешь эту проблему? Как тебе без женщин два года, сержант? — продолжил расспросы Иван.
— А какие проблемы? Никаких. Все время они рядом есть, — ответил Назимов.
— Как никаких? Где они есть? — удивился капитан.
— Да в любом кишлаке, бери их сколько душе угодно! — ухмыльнулся таджик.
— Кого? Афганок? — обалдел ротный.
— Конечно, — утвердительно кивнул головой сержант.
— И каким это образом ты делаешь? — поразился я.
— Да самым обыкновенным. Штаны с нее стянешь, халат на голову закинешь и вперед. Сколько душа требует. А трусы они не носят, очень даже удобно, ноги раздвинул и все. К стене прижмешь или через топчан перебросишь и сзади пристроишься.
— Твою мать! — только и смогли мы с Иваном вымолвить, пораженные этими речами.
— Назимов! Но это же насилие! — рявкнул я.
— Какое-такое насилие? Никакого насилия. Их никто не бьет. Она ведь человек, тоже хочет много любви и ласки, — ухмыльнулся таджик.
— И что, не сопротивляются? — поразился Иван.
— Как она будет сопротивляться, видит же, что у меня автомат. Да и привыкли они повиноваться. Мужчина — хозяин. Что ей скажу, то и делает, все по согласию.
— Назимов, но они же грязные! — удивился еще больше Кавун.
— С чего это, никакие не грязные, очень даже чистые, — возмутился Баха.
— И что, многие такое творят в роте? — начал злиться Кавун.
— Не знаю, Тришкин тоже любил баловаться, сержант во втором взводе был, помните, уволился весной. Вряд ли кто еще, в основном все пацаны. Хотя раньше было проще: никто за нами не следил, не воспитывал, не то что теперь, — ответил сержант.
— Под суд тебя за такие дела надо отдать, если поймаем и докажем. Иди-ка отсюда, сержант, будем считать, что ничего нам не рассказывал, а мы не слышали. Понял? — приказал Иван.
Назимов, ухмыляясь, вышел из каптерки, а мы долго молчали и ошарашенно переглядывались.
— Понимаешь, Ник, я ему говорю, что они грязные, а для него ханумки свои, он ведь тоже таджик. За речкой в Таджикистане такие же тетки, только с советским паспортом. А в горных кишлаках вообще никакой цивилизации — дикость. И здесь и там говорят на одном языке, одни и те же обычаи, вера. В общем, кругом сородичи. А мы ему про гигиену, про чистоту.
— Хорошо, не брякнул еще, что они вонючие, — усмехнулся я. — Видишь, Иван, что творится, а мы и не знаем!
— Даже в голове не укладывается. Я и думать такое не мог о наших бойцах. Бродит женщина в засаленной чадре, и под паранджой не видно, какое у нее лицо, а солдата похоть душит. Может, там такой «крокодил на веревочке», но ему плевать, — продолжал возмущаться ротный.
— Он же сказал тебе, Ваня, в лицо не заглядывает, все время «раком»! Вот сволочь наглая!
Старшина дипломатично молчал и о том, какого «орла» себе в помощники подобрал, больше не заикался. Сидел себе в уголке и тихонько варил в турке молотый кофе.
— Готово, садитесь, пожалуйста, товарищ капитан. Напыток богов. Так, как я вару кофэ, никто нэ умеет. По крайней мере, в Кабуле. Вдохните аромат. А? Правда? Восторг чувств! Сказка! Пэсня!
— Ты мне тут басни не рассказывай, не увиливай! Что-нибудь подобное слышал?
— Нэт, — смущенно признался прапорщик.
— А что про этого Тришкина знаешь? — спросил я.
— Кто такой, я что-то не помню, не застал, наверное, — наморщил лоб Кавун.
— Был ординарцем у капитана Беды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83