— Востряков, тебе слова не давали! Придет время, выступишь, — он помолчал немного, вспоминая свою мысль, потом продолжил. — По поручению райкома товарищ Степанов ездил на хутор, расследовал это дело и открыл факты вопиющей халатности, проявленной Востряковым на посту секретаря партячейки. Даже не халатности (это слишком мягко сказано), а сознательного нежелания выполнять распоряжения партии в общем, и райкома в частности. Дадим слово Степанову. Сообщи бюро, товарищ Степанов, что ты открыл относительно вредительской деятельности Вострякова на посту секретаря партячейки.
Степанов встал со своего места и, откашлявшись, начал:
— В райком пришло заявление, в котором сообщались следующие факты, о которых частично уже сказал товарищ Трофимов…
И председатель контрольной комиссии зачитал бумагу, содержание которой Иван уже знал. Знал он и то, кто написал ее, хотя откуда у него появилась эта информация, не мог сказать.
— По поручению райкома и райКК я расследовал это дело, — продолжал тем временем Степанов. — Путем опроса самого Вострякова, тех лиц, о которых было написано в заявлении, а также других хуторян мною была выявлена следующая картина: товарищ Востряков, безусловно, не оправдал доверия партии и своими действиями нанес ей огромный вред.
— Да не наносил я никакого вреда! — опять вмешался Иван, возмущенный подобными обвинениями.
— Востряков, к порядку! Если будешь перебивать докладчика, я вынужден буду тебя удалить с заседания! — сказал Трофимов и обратился к председателю контрольной комиссии. — Продолжай, товарищ Степанов…
Тот опять прочистил горло и продолжил:
— Значит, мною были вскрыты следующие вопиющие факты… Во-первых, вопреки указаниям райкома, Востряков со своими товарищами не сдал оружия, выданного им несколько лет назад для борьбы с бандитами…
— И правильно сделал! — вступился за Ивана Мохов. — Бродит ишо разная контра, недобитки всякие. Вон, давеча на хуторе один такой «обиженный» расстрелял Давыдова с его сотрудниками…
— Об этом разговор отдельный, Мохов, — сказал Трофимов. — Мы еще вернемся к этому вопросу. Кстати, в случившемся есть и твоя вина. Как так могло случиться, что в районе действовала целая контрреволюционная организация?
Мохов был сбит с толку таким заявлением. Иван видел, куда клонит секретарь райкома, но ничего не мог возразить.
— Какая организация? — удивленно поинтересовался начальник районного ГПУ.
— Во главе с Гришиным, давним врагом Советской власти. Твои товарищи из окружного ГПУ популярно объяснили мне сложившуюся обстановку… Впрочем, мы отклонились от темы. Давай дальше, товарищ Степанов.
— Тут, кстати, мы подходим к самому главному, товарищи, — сказал председатель районной контрольной комиссии. — При прямом попустительстве некоторых товарищей на хуторе появилась контрреволюционная организация во главе с Гришиным. Точно известно, что в эту организацию входил кулаки Фролов, Бородин и Ушаков. Возможно, там еще остались члены этой организации…
— Что за чушь ты несешь? — возмутился Мохов. — Как это может быть точно известно, ежели даже я не знаю?
— А вот это твоя прямая обязанность, товарищ Мохов, знать о том, что творится у тебя в районе, — официальным тоном напомнил ему Трофимов. — И если ты не знаешь, то мы можем подумать, что ты не совсем хорошо справляешься со своими обязанностями. Или вообще не справляешься…
— Не влазь в это дело, — попросил Иван Мохова. — Заодно и тебе перепадет!
— Ну, уж дудки! — заупрямился тот. — Как это не влазить, ежели оно напрямую касается меня? Нет, ты понимаешь, что они лепят? Контрреволюционный заговор, твою мать!..
— Успокойся, Мохов! — приказал секретарь райкома. — Не превращай заседание бюро в балаган!
— Это вы превращаете его в балаган! — вскочил тот на ноги. — Что за чушь вы несете! Какая контрреволюционная организация? Откуда она взялась?.. Согласен, есть в районе отдельно взятые элементы, с гражданской войны враждебно настроенные к Советской власти. Таковых мы постепенно выявляем… А насчет попустительства… Ты, Трофимов, сам много разов говорил, что кулака трогать нельзя. Было такое?
— Ты не сваливай с больной головы на здоровую, — вмешался тут председатель РИКа Макаров. — Это не личная политика товарища Трофимова, он точно следует инструкциям из окружкома.
— Хреновая это политика! — сказал, словно отрезал, Мохов. — С врагами Советской власти нечего церемониться, давить их надо! Через это и жируют такие, как этот Фролов!
Люди, собравшиеся на бюро, испуганно затихли.
— Ты что же, против линии партии идешь? — с угрозой в голосе сказал Трофимов.
— Это не я иду против линии партии, — ответил Мохов, — это вы неверно ее понимаете.
Все возмущенно зашумели, так что Трофимову пришлось довольно-таки долго стучать карандашом по графину, утихомиривая разошедшихся членов бюро. Наконец, порядок был восстановлен.
— С тобой, Мохов, разберемся позже, — сказал он начальнику районного ГПУ. — Вернемся к нашему делу.
Секретарь райкома кивнул Степанову, слегка подрастерявшему свой пыл, и тот стал дальше докладывать:
— Итак, товарищи, на хуторе действовала контрреволюционная организация, — при этих словах он покосился на Мохова, но , поскольку тот промолчал, продолжил. — Так вот, оказывается, Востряков имел любовную связь с дочкой Гришина Дарьей!
Председатель контрольной комиссии промолчал, ожидая, какой эффект произведут его слова. Как и следовало ожидать, реакция была бурной. Послышались возмущенные выкрики, было видно, что это — самый тяжелый проступок Ивана, который ему вряд ли можно было простить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61