— Но почему он так относится к тебе?
— Вишь, какая штука получается, Дарьюшка… Я ить не только могу помогать людям. Ежели меня обидеть чем, так я запросто могу свести человека в могилу. Аль разорить… Вот он и боится, что накликаю беду на евонное семейство.
— Бабушка, научи меня своему ремеслу! — попросила Дарья, которую очень заинтересовал рассказ бабки Василисы. — Отец ничегошеньки не узнает, обещаю!
Старуха улыбнулась.
— Ладно, Дарьюшка, как смеркнется, приходи ко мне…
IV
Дарья с трудом дождалась, когда солнце скроется за линией горизонта. Она загорелась новой идеей. Ей казалось, что если она выучиться колдовству, то без труда сможет вернуть себе Ивана. Девушка согласна была ждать год, два, три или дольше, лишь бы только он принадлежал ей одной…
Подождав, пока в доме все уснут, Дарья потихоньку выбралась из хаты и проскользнула в избушку своей бабушки. Бабка Василиса уже ждала ее. Они пошли за хутор, на то же самое место, где днем колдунья собирала травы.
Ночь вступила в свои права. Степные хищники с наступлением темноты вышли на охоту. Гулко ухнула сова, пролетая неподалеку, где-то далеко в степи завыл волк.
— Вставай супротив меня, — приказала бабка Василиса.
Она вынула откуда-то маленький пузыречек и дала ей.
— Выпей.
— Что это?
— Ничего такого, что могло бы навредить тебе.
Дарья пожала плечами и отхлебнула из пузырька. Горьковатая жидкость обожгла горло, приятное тепло разлилось по всему телу. В следующее мгновение разнообразие звуков, запахов, красок нахлынули на нее. Мир вокруг расширился, обретя качества, которые она не знала раньше. Теперь девушка чувствовала то, чего раньше не могла, не способна была ощущать. В ноздри ворвался запах высохших трав, иногда перебиваемый дурманящим запахом еще цветущих, не выгоревших цветов. Она слышала, как пролетела сова, рассекая воздух. Она слышала, как прошуршала, пробегая среди травы, мышь, и почти сразу же запищала, когда хищница спикировала на нее и вонзила в тело острые когти. Ночная степь жила своей жизнью: кто-то погибал в когтях или на зубах хищников, те, в свою очередь, набивали свои желудки свежим мясом, чтобы не умереть самим.
— Возьми меня за руки, — услышала она голос бабки словно откуда-то издалека.
Дарья прикоснулась пальцами к холодным морщинистым рукам старухи. Та вдруг схватила ее кисти и сжала так сильно, что у девушки невольно навернулись слезы на глаза. Она попыталась вырвать руки, но у нее ничего не получилось. Бабка Василиса цепко держала их…
Старуха что-то быстро зашептала, ее глаза вдруг сверкнули каким-то бесовским зеленым огнем, зрачки вытянулись, превращаясь в подобие кошачьих. Дарья испугалась и закричала, но сама себя не услышала. Только настойчивый бабкин голос лез ей в уши, проникая в самые потаенные уголки сознания. Смысл слов не доходил до нее. Да она и не смогла бы понять их, потому что язык, на котором говорила старуха, был настолько древним, что даже память о нем стерлась с лица земли…
Вверху что-то сильно грохнуло, яркая вспышка молнии ослепила девушку. По степи пронесся ветер, гоня перед собой шары перекати-поля. Начался сильный ливень (что было совсем необычным в это время для этих мест), и скоро вода потоками стекала с тел. Сплошная пелена дождя скрыла их от случайных взглядов тех путников, которые могли оказаться поблизости в эту зловещую ночь…
В эту ночь над хутором разразилась сильная гроза. Затянутое черными тучами небо то и дело прорезали молнии, косой ливень хлестал по земле тугими струями. Ураганный ветер валил деревья, выворачивая их с корнями, сносил крыши у домов. Надрывно лаяли хуторские собаки, лошади бесились, ломая стойла. Жалобно блеяли овцы, быки и коровы ревели, надрывая глотки…
Людям тоже не спалось. В этих местах никто ничего подобного не видел. Поговаривали, что это, должно быть, появилась на свет ведьма…
В доме Гришиных тоже не спали. При первых же раскатах грома Аксинья проснулась, как от толчка. Села на кровати, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце. Что-то тревожно было на душе у женщины, но причину появления этого чувства она не могла объяснить.
Аксинья потихоньку встала и прошла в комнату дочери. Осторожно открыв дверь, она проскользнула внутрь и подошла к кровати Дарьи. Одеяло было откинуто в сторону, а смятая постель — пуста. Девушка исчезла!
— Степа, вставай! — затрясла она спящего мужа, вернувшись в свою комнату. — Хватит дрыхнуть! Дарья пропала!
Степан Прокопьевич сел, спустив ноги на пол, и потер глаза.
— Ну, чего ты орешь, как заполошная? Что стряслось?
— Дашка пропала!
Сон сразу как рукой сняло.
— Погоди, мать. Как пропала?
— Ее нигде нету! — заявила обеспокоенная Аксинья.
— Погоди, мать, не колготись. Может, она до ветру побегла…
— Ой, Степушка, чует мое сердце беду!
— Цыц, баба! Не каркай!
Рассерженный Степан Прокопьевич встал и принялся одеваться. В этот момент хлопнула дверь, и в хату ворвалась мокрая, растрепанная Дарья.
— Беда! — сказала она, обессиленно прислонившись к дверному косяку. — Бабушке худо!
— Что стряслось? — нахмурился Степан Прокопьевич.
— Помирает!
Аксинья заголосила.
— Где она? — поинтересовался Степан Прокопьевич, натягивая сапоги.
— За хутором, — ответила Дарья, бледная и дрожащая.
— Что вы там делали в такую погоду?
Дарья не ответила. Степан Прокопьевич вдруг выругался.
— Черт! Неужто старая сызнова взялась за свое?.. Веди, показывай!
Девушка выбежала на улицу, Степан Прокопьевич последовал за ней. Аксинья подалась было за ними, но он прикрикнул на нее:
— А ты, мать, оставайся в хате. Нечего тебе с нами таскаться, и без тебя управимся!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61