Связь с дочкой врага Советской власти — это было очень серьезно!
Тут словно какой-то голос зашептал ему на ухо:
— Ванечка, милый, скажи, что ты именно из-за энтого и бросил меня. Скажи им…
Он даже завертел головой, ожидая увидеть Дарью. Но никого не было поблизости…
— Таким образом, вы видите, что факты, изложенные в заявлении, подтвердились, — продолжал тем временем Степанов свою речь. — И даже больше… Налицо явная халатность, я бы даже сказал вредительство, нанесшее непоправимый вред партии. Кто такой секретарь партячейки на хуторе, товарищи? Это лицо нашей партии, товарищи. А какие выводы сделает колеблющийся, глядя на это лицо? — Самохин указал на Ивана. — Самоуправство, моральное разложение, связь с врагами Советской власти, пусть и неявная… За последнее время у Вострякова не было ни одного заявления о приеме в партию. Это уже о чем-то говорит само по себе… Районная контрольная комиссия, призванная очищать партию от всяких разложившихся элементов, от оппортунистов всех мастей, мешающих нам в нашем великом строительстве, несомненно сделает свои выводы относительно Вострякова.
— Все? — спросил Трофимов.
— Да.
— Тогда предоставим слово Вострякову. Пусть он расскажет, как докатился до такой жизни. Говори, Востряков.
Иван поднялся со своего места. И опять голос Дарьи настойчиво зашептал:
— Повинись, Ванечка, признай свои ошибки. Может, пронесет…
Он тряхнул головой, отгоняя назойливое наваждение. Для себя он уже давно решил, что скажет в ответ на такое тяжкое обвинение.
— Товарищи, — начал он, обводя собравшихся взглядом, — обвинения, выдвинутые Степановым, дюже тяжелые. Тяжелые и несправедливые… Вы давно меня знаете. Мне пришлось вдоволь повоевать за Советскую власть, получил орден…
— Все это нам известно и к делу не относится, — перебил его секретарь райкома.
— Как это не относится? — взорвался Иван. — А что, по-твоему, относится? Я в партии ужо давно, всю жизню за нее положил…
— Не виляй, Востряков! На прошлые заслуги нечего теперь ссылаться! — вмешался председатель районного исполкома Макаров. — Ты о настоящем говори.
— А я и говорю… Насчет оружия… Думаете, я не знал о том, что на хуторе остались враги Советской власти? Знал… После разгрома банды Харламова оне затаились, но их вражья сущность нет-нет, да и проявлялась. Рази ж я не говорил тебе, товарищ Трофимов об Фролове, Бородине, Куркове? Разве ж я не упреждал, что рано или поздно оне проявятся? Упреждал…
— А какие были у тебя доказательства? — сказал секретарь райкома, словно оправдываясь. — Доказательств не было никаких. Так что о чем может идти речь? А вот о том, что у них хранится оружие, ты бы мог узнать. Вот тогда было бы другое дело… Ты бы лучше рассказал, как тебя, члена партии, угораздило связаться с дочерью врага Советской власти?
— О чем ты говоришь, товарищ Трофимов? Разве ж дочь могет отвечать за свово отца?.. Дарья — хорошая, добрая девушка. И я любил ее…
— Если любил, чего тогда женишься на другой? — вмешался председатель РИКа.
«Скажи им, скажи!» — опять услышал Иван молящий голос Дарьи.
— Не знаю, что случилось… Я полюбил другую… Но ежели б все было по-прежнему, я не отказался бы от нее только потому, что она — дочка врага. Это неправильно…
— Вот видите, товарищи, он сам признает свою вину! — торжествующе произнес Степанов. — Мало того, Востряков не хочет признавать свои ошибки!
Поднялся Трофимов.
— Ну, что же, товарищи, все ясно. Сам Востряков сознается в том, что нам рассказал Степанов. Сознается, но своих ошибок не признает. Мало того, продолжает гнуть свою линию, несмотря на то, что товарищи осудили его действия. Я считаю, что Вострякова, как злостного нарушителя линии партии, партийной дисциплины, как коммуниста, скомпрометировавшего себя порочащими связями, следует из рядов партии исключить! Мы не будем смотреть на его прошлые заслуги. Допускаю, что когда-то он был достойным членом партии, но теперь он переродился, и мы не можем на это закрывать глаза. Давайте голосовать. Кто за то, чтобы исключить Вострякова из рядов коммунистической партии?.. Так, большинство. А ты против, товарищ Мохов?
Начальник районного ГПУ стукнул кулаком по столу. Он побагровел от переполнявшего его гнева, на висках вздулись вены.
— Да, я против! Это в корне неправильное решение!
— Хорошо, можешь оставаться при своем мнении, — холодно согласился Трофимов.
— Дай сказать пару словечек, — попросил Мохов.
— Поздно говорить. Решение об исключении Вострякова из партии принято большинством голосов.
— Да вы что, товарищи, опупели? — начальник районного ГПУ обвел взглядом людей, собравшихся на заседание. — Чего вы тут устроили? Какое вы имели право исключить старого члена партии, краснознаменца… И за что? На основании чего? Этой писульки, под какой и подписи-то нет?.. Товарищ Метелин, разве такой документ могет приниматься к рассмотрению?
Районный прокурор покачал головой.
— По закону — нет. Но ведь факты подтвердились…
— Какие факты? Все вы прекрасно знаете о взаимоотношениях Степанова и Вострякова. Степанов сознательно опрашивал тех, кому Иван — кость поперек горла! Почему он не спросил евонных товарищей?
— Ты на что тут намекаешь? — возмутился председатель контрольной комиссии.
— Я не намекаю, я прямо говорю! — сказал Мохов. — Я считаю, что ты, Степанов, специально подобрал факты, порочащие Вострякова.
— Это поклеп, товарищи!
— Хватит дискутировать, Мохов, — прервал их Трофимов. — Решение уже принято.
— Ты, товарищ Трофимов, недавно у нас в районе и многого не знаешь, — продолжил, проигнорировав заявление секретаря райкома, Мохов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61