Снова начала кровоточить рана, но цыган, постанывая, упорно продолжал работать.
Его стоны услышало одно семейство, возвращавшееся поздно ночью с
именин и решившее сократить себе путь, пройдя через "Графское" пепелище. Услышав звуки похожие на стон и доносящиеся как бы из-под земли, взрослые мигом протрезвели и, подхватив сонных детишек, со всех ног кинулись бежать
подальше от проклятого места. Так начала зарождаться легенда о душе Гришки Графа, каждую ночь приходящей на место его гибели.
Уже за полночь, почувствовав слабину, Григорий прижался к стене, дернул за одно из бревен и обрушил вниз весь завал. Ему достался хороший удар по голове, а другой обломок, по касательной прошедший по ране, заставил его взвыть от боли. Переждав, когда она утихнет и пройдут красные круги перед глазами, Григорий стал карабкаться наверх.
Луна, "цыганское солнышко", своей щербатой улыбкой приветствовала его
возвращение из недр земли, несильный, но холодный ветер пробежался ледяной ладонью по его обнаженному телу. Чуть отдышавшись, Григорий поднялся и пошел к закопченным стенам своего дома. Войдя в одну из комнат, он опустился на колени, затем лег на еще теплую золу и заплакал. В этой комнате в ту ночь спали его дети.
ГЛАВА 32
Еще несколько дней мэра города Энска будил тревожный запах горелой листвы. Спирин начал было уже подумывать, не отдать ли распоряжение, запрещающее жечь костры, но тут пошли обычные затяжные дожди и проблема отпала сама собой.
Если бы так же легко исчезали и другие проблемы, но увы! Деловая жизнь по-прежнему не слишком радовала мэра, больше огорчала. В конце сентября внезапно лопнул коммерческий банк, в котором Нечай прокручивал деньги, выделенные на постройку домов. Спирину удалось выручить часть средств, но большая их доля пропала безвозвратно. Теперь, чтобы расплатиться со строителями, пришлось пустить чуть ли не все доходы от рынка и дотации, получаемые из губернии на другие нужды. Первым делом Спирин временно прекратил выдачу пособий по безработице, задержал зарплату коммунальным служащим, но побоялся трогать выплату пенсий. Сорок процентов населения города составляли пенсионеры и задержать выплату пенсий в преддверии выборов значило проститься с постом городского головы.
Но самым плохим в этой истории было то, что все тот же молодой и рьяный журналист тиснул в городскую газету статью, прямо обвиняющую Спирина в том, что он лично пытался накрутить проценты со строительных денег. Виктор в следующем же номере газеты с документами в руках доказал, что это все произошло по вине банкира, а тот, запуганный Нечаем, все подтвердил. Но Спирин знал, как
охотно народ приписывает грязные дела своему начальству и как трудно бывает оправдаться.
В городе, как и во всей стране, продолжался спад производства, на заводах зарплату не платили уже году, росли взаимные долги, газовики и энергетики грозились перекрыть поступление в город монопольных благ. Южаков, по-прежнему числящий себя обиженным, отключил от отопления целый район города, требуя заплатить долг за подачу теплоносителя. Хорошо еще, что стояла плюсовая температура и не полопались трубы. Как назло и с трубами образовался громадный
дефицит, а так как водопровод и отопление продолжали постоянно рваться, то в глазах маленького, сильно исхудавшего, Макеева появилось выражение безысходности, и он все чаще стал уходить в запой.
Виктор мог отметить для себя только два отрадных факта: Шамсудов
все-таки вдохнул жизнь в выкупленный им цех по производству лицевого
кирпича и быстрыми темпами продолжал строиться городской музей, финансирующий исключительно на средства местных бизнесменов. Эту идею подал сам Шамсудов специально для предвыборной гонки в пользу Спирина. Но и соперник у него был достаточно сильный. Сам Феддичевский, директор крупнейшего в городе завода и председатель собрания городской Думы, решил перебраться в новое кресло. За двадцать лет директорства он заработал громадный авторитет. Несмотря на то, что сокращение военного заказа не обошло стороной и его предприятие, но завод еще держался на плаву, хотя зарплату у него давали с задержкой всего на месяц. Борьба с Феддичевским обещала быть не шуточной, директор уже выступил в газете со своей экономической программой, ждали ответа Спирина.
И именно в это время Виктора угораздило влюбиться первый раз в жизни.
Он всегда считал себя выше этого глупого чувства: и в школе, и в институте откровенно посмеивался над своими друзьями, сходившими с ума по тем или иным "очаровательным мордашкам", так частенько он называл девушек с легкой руки Феди Кривошеева. Даже Ларису он не любил, просто надо было создавать семью, а она была красива. Спирин выбрал ее, привык к ней и считал это чувство любовью. И вот теперь, словно в наказание, обжигающая страсть настигла его на тридцать
втором году жизни.
Второй раз Спирин увидел Викторию в первый дождливый день осени. Он ехал в областной центр на совещание к губернатору, дождевая влага стекала по лобовому стеклу и представляла окружающий мир в размытом виде, поэтому он не сразу понял, что девушка в кожаной куртке и лосинах, безуспешно пытающаяся спрятаться от дождя под пестрым зонтиком, и есть его новая знакомая.
- Останови! - крикнул он Виталику, когда машина уже промчалась мимо.
- Сдай назад! - велел Спирин и, открыв дверцу, крикнул: - Вика!
Девушка стояла к нему боком, она то ли не слышала его, то ли не понимала, что зовут именно ее. Чертыхнувшись, Виктор вылез из машины и, поеживаясь под небесным душем, подошел к девушке и взял ее под руку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86