Единственное, что беспокоило ее сейчас - не затянется ли этот концерт у Аркадия Исаевича, успеет ли он собраться. Эйслер уверял, впрочем, что собирать ему нечего, что соберутся они с Шуриком за пять минут.
Ей, собственно, и самой почти что нечего было собирать. Однако старенького чемоданчика, с которым когда-то прибыла она в Зольск, который все эти три года безвылазно пролежал у нее под кроватью, не хватило все же. Появились у нее за это время два новых платья, новые туфли, всякие безделушки, посуда. Так что пришлось ей сшивать узелок из старой наволочки. Дважды ходила она на кухню и в ванную за своими вещами, радуясь, что Борисовы сидят у Эйслера. Они ничего не сказали им до сих пор. Это было, конечно, не очень красиво, но она вовсе не представляла себе, что могла бы она отвечать на их расспросы.
Она присела за стол, открыла единственную тумбу его, выложила из нее скопившиеся там бумаги и всякие мелочи, стала разбираться. Тут были ее студенческие конспекты, чьи-то старые письма, открытки, театральные программки, карандаши, гадальные карты. Тут были дореволюционные журналы, которые читала она еще в детском доме - тонкое "Задушевное слово", толстый, в пестрой обложке "Детский отдых". Невольно она перелистывала их - на глаза ей попадались давно забытые, но сразу вспоминающиеся картинки, от желтых страниц пахло детством. Нужное откладывала она на край стола, остальное сбрасывала на пол. В руки ей вдруг попала знакомая тетрадь - старый дневник, который начала она в детском доме и немного писала еще в институте. Она раскрыла его наугад.
"30.05.1932. Сегодня удивительное звездное небо. Мне не хотелось сегодня в кино. Я сбежала от Валерки, лежала на траве в нашем парке и долго смотрела на него. Вот млечный путь. Кто-то мне рассказывал, что это - галактика, в которой мы живем, возле одной из ста миллиардов звезд. И все эти сто миллиардов - лишь незаметная песчинка среди ста миллиардов таких же галактик, среди бесконечности. Как же удивительно и странно все это. Какая здесь непостижимая тайна. И как удается человеку под этим небом воображать себя царем природы, способным все постичь и все изменить в мире? Какой вздорной кажется его самоуверенность под ним. Если долго смотреть на него, как завораживает, как притягивает оно к себе. И как одиноко представить себе, если оно мертво."
Эйслер играл "К Элизе", озорничал немного, добавляя от себя какие-то импровизированные вензеля. Судя по всему, он тоже был в хорошем расположении духа. Читая дневник, слушая, она вспоминая саму себя и ту весну, потом закрыла его, подумала секунду и положила с краю стола. На самом краю стола, помимо прочего, лежала большая овальная дыня, подаренная Леонидовым.
- Вера, можно к вам? - в эту минуту послышался вдруг голос из раскрытого окна, и в ужасе откинувшись на спинку стула, она завела глаза к потолку.
Господи, только не это. Только не теперь. Более некстати он и нарочно не мог зайти.
Не дождавшись от нее ответа, Харитон открыл дверь подъезда. На размышления оставались у нее секунды. Выпроводить его любым способом! Пообещать ему на завтра все что угодно. Она бросилась в коридор, решив почему-то, что лучше, если никто от Эйслера не выйдет на звонок, открыла дверь.
Харитон появился на пороге в форме, застегнутый, причесанный, аккуратный, как всегда. Только улыбнулся он ей чуть менее самоуверенно, чем обычно, и руки почему-то держал за спиной.
- Здравствуйте, Вера, - сказал он. - У вас тут сегодня концерт, я вижу.
- Харитон, извините, - сказала она решительно, - но вы не вовремя. У нас много народу, а я сейчас очень занята, и у меня к тому же жуткий беспорядок в комнате.
- Чем же вы так заняты? - поинтересовался он.
- Я разбираюсь в комнате. И... и мне еще надо сегодня написать отчет для отдела культуры, - неловко соврала она.
- Ничего не выйдет, Верочка. Прогнать вам меня не удастся. Отчет ваш может потерпеть. Да и заниматься подобной ерундой вам как-то уже не к лицу. Во-первых, мы обязаны обмыть ваше будущее депутатство. Во-вторых, у меня сегодня тоже большой повод меня повысили в звании. Перед вами теперь капитан Спасский.
- Я очень рада, Харитон, но давайте все это завтра отметим. Завтра я вам обещаю весь вечер.
- Завтра я не смогу, Вера, завтра я работаю в ночь. Я всего на полчаса. Даже меньше. Выпьем с вами два бокала шампанского: за ваш мандат, за мою "шпалу" - и я уйду.
Он развел руки из-за спины: в левой оказалась коробка конфет, в правой - бутылка шампанского.
"Господи, - вспомнила она вдруг, глядя на эту бутылку. Да ведь еще же это безумное пари с Баевым, - а она и забыла совсем. - Но неужели же он?.. А что если вправду?.."
Пораженная этой мыслью, она некоторое время молча глядела в глаза Харитону. Он истолковал это по-своему.
- Ну, вот и договорились, - кивнул он и шагнул в прихожую. - Я в самом деле ненадолго. С мамой сегодня опять неважно. Нельзя ее надолго одну оставлять.
Она все смотрела на него.
"Неужели? - не вмещалось у нее в голове. - Неужели он пришел меня отравить? Да нет, это бред какой-то, - ей вдруг стало смешно. - Но уж засыпать-то мне теперь никак нельзя."
На минуту она совершенно потерялась. Эйслер пикировал в каком-то неистовом аллегро. Прислонясь к стене, она все смотрела на Харитона. Он, наконец, даже в зеркало заглянул:
- Что вы на меня так смотрите?
- Нет, ничего, - покачала она головой, потом кивнула. Ну, хорошо. Но только на двадцать минут - вы обещали. Подождите, я хоть постель приберу.
Она вошла к себе в комнату, прикрыла дверь, огляделась, постаралась собраться с мыслями. Она затолкала чемодан обратно под кровать, спрятала узелок в шкаф, накрыла покрывалом постель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168