Включи-ка свет, Алексей.
Леонидов бросился к террасе, и через несколько секунд между деревьями вдоль лужайки зажглись четыре электрические гирлянды. Стало очень светло.
Это были цыгане: двое мужчин с гитарами, один со скрипкой, женщины в пестрых платьях. Степан Ибрагимович пошел им навстречу. И уже слышен был мотив, родившийся из первых неясных звуков. И уже слышно было - нельзя ошибиться - нарочито медленная, тягуче-томительная мелодия неминуемо и скоро должна распуститься в неистовый, безудержный цыганский танец.
Подойдя, Степан Ибрагимович взял за руку шедшую первой молоденькую и стройную - совсем еще девочку - цыганку, развернувшись вполоборота к ней, ступая боком, улыбаясь, прямо смотря ей в глаза, подвел цыган к притихшим гостям, провел их по лужайке; вдруг - хлопнул в ладони и, подняв над головою руки, прогибаясь грудью, улыбаясь, улыбаясь, медленно пошел перед ними, каждым движением своим предвещая и готовя бешеную пляску.
Первой - взявшись за концы тонкой шерстяной шали, пошла вслед за ним Марфа Петровна. Следом - с глазами, выпученными от восторга - Михаил Михайлович. Мелодия начала расти, пошла в разгон, с трудом уже сдерживая сама себя. Четверть минуты прошло, и она взорвалась - безумная, всепоглощающая, живем-однова цыганская удаль захлестнула лужайку. Пошло веселье.
С дюжину хмельных гостей, сбросив с себя минутное оцепенение, с хохотом бросились в круг, подпевая и крича что-то, смешались с цыганами, принялись заламывать руки, отчаянно топать ногами.
- Чавелла! - кричал Бубенко, всем телом выделывая удивительнейшие движения.
Жена его мелко семенила ногами и конфузливо улыбалась.
- Машенька, Сашенька, зачем сгубила молодца меня?! высоким сильным голосом выводил парнишка цыган. - Ай-ла-лай!
Усатый гитарист в шелковой оранжевой рубахе, в черном жилете, двое девушек с распу щенными волосами, окружили Степана Ибрагимовича. Толстый пожилой цыган, подпоясанный широким красным поясом, не отпуская гитары, с удивительной ловкостью отплясывал возле Марфы Петровны. Григол Тигранян с лихим криком бросился на колени перед молодой цыганкой, бил себя ладонями по пиджаку и хохотал. Девушка ослепительно улыбалась ему, изгибалась назад, дрожала плечами и грудью. Лаврентий Митрофанович Курош наяривал почему-то гопака.
И Василий Сильвестрович, и супруга его, и Алевтина Ивановна - все направились к цыганам.
- Вам нравится, Вера? - спросил Харитон. - Не хотите потанцевать?
- Пойдем, пойдем! - тянул их обоих за руки Леонидов.
- Вы идите, я здесь посижу, - покачала она головой. - Я что-то уже устала.
- Ну и ладно, - легко отступил Алексей. - Пойдем, Харитон. Когда еще с цыганками спляшешь?
Харитону явно не хотелось идти без Веры Андреевны, но, должно быть, он побоялся показаться навязчивым, и вдвоем с Леонидовым они направились к беснующейся толпе.
Глава 9. ОТЧАЯННАЯ ИСТОРИЯ
Вера Андреевна присела на скамейку. Она, и вправду, устала слегка. Обманчивая хмельная веселость быстро исчезала. Цыгане не поразили ее, и музыка почти не трогала. Она смотрела то на толпу, то на раскачивающиеся легко верхушки огромных елей, которые чернее казались самой вселенной, то на небо, где взгляд ее приковывала к себе полная луна. Было в этом сочетании безумного празднества людей с полночной строгостью природы что-то пугающее своим несоответствием. Так величаво-равнодушно к тому, что творилось у их подножий, покачивались вековые ели, так нереальна казалась эта пляска под бледною слепою луной.
Она подумала о Паше. С тех пор как за столом снова показалось ей, что что-то неладно с ним, всякий раз, случайно взглянув, замечала она, как в самом деле не похож он на самого себя. Что-то как будто затравленное появилось у него в глазах, что-то очень невеселое и чужое. Ей хотелось поговорить с ним. Она подумала - с ним почти всегда так просто и естественно бывает ей разговаривать. В общении же ее с Харитоном, она чувствовала, постоянно оставалось что-то двусмысленное, что-то неискреннее с обеих сторон, и потому утомительное.
Сменялись мелодии на лужайке. Вдруг пришел заунывный, тоскующий, бесприютный мотив. Протяжно поют цыгане, плачет скрипка в руках кудрявого скрипача. Но вот мелькнула из-под музыки озорная женская улыбка, значит, скоро опять - в разгон, в разгон! - и, кажется, бесы зримо обуревают толпу: крики, хохот несутся со всех сторон, самые невообразимые движения и жесты сливаются в пеструю круговерть.
Вера Андреевна устало прикрыла глаза.
Когда же она открыла их, перед скамейкой стоял Паша и глядел на нее очень серьезно.
- Как странно, - сказала она.
- Что странно?
Она не ответила, скользнула взглядом по его лицу и стала смотреть мимо.
- У вас случилось сегодня что-то?
Теперь уже Паша не ответил ей.
- Вы не поговорили там - на железной дороге? - спросила она тогда. - Насчет Эйслера.
- Поговорил.
- Ну и что же?
- Ничего. Они сказали, что действуют в рамках закона и в моей помощи не нуждаются.
- И что теперь будет?
- С кем?
- С Аркадием Исаевичем.
- Я думаю, его уволят.
Она вздохнула.
- Пойдемте в сад, - предложил он вдруг. - Это за домом. Я был там сейчас. Там очень тихо.
- Зачем?
- Просто так. Я вижу, вы устали здесь.
- Хорошо, пойдемте.
Они пошли.
За домом было темно, музыка постепенно отступала, и скоро послышалась тишина. Паша шел впереди.
- Как зовут этого мальчика? - через сколько-то времени спросила Вера Андреевна. - С которым Игорь подрался сегодня?
- Саша Шубин.
- Да, да, Шубин.
- Вы знаете его?
- Он ходит ко мне в библиотеку. А из-за чего они подрались?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168