Я тяжело вздохнул, признавая правоту ее слов.
– Вы решаете слишком сложные вопросы, и поэтому ты не можешь не думать о них все время?
Кажется, Юля решила подсказать мне выход из поставленной ею же ловушки, но я не мог воспользоваться им, как вообще не мог ей врать.
– Нет, я привык решать подобные вопросы. Руководить корпорацией ничуть не проще, мне это никогда не мешало.
– Да, я помню тебя, когда мы познакомились, – на лице у Юли промелькнуло мечтательное выражение. – И помню, когда ты забрал меня в свое имение. Ты тогда был озадачен... но все равно не такой, как сейчас.
– Да... Сейчас кое-что изменилось.
– Что?
– Я стал видеть некоторые вещи.
– Какие?
– Самые разные. О будущем... о возможном будущем. О людях.
– То есть как о будущем?
– Ну вот так. Я просто вижу то, что будет, и точно знаю, почему так будет.
– Ты уверен, что это не... – она осеклась.
– Вначале не был уверен. Потом, когда многое начало сбываться, убедился, что я не псих.
– И давно это у тебя? – в голосе у Юли зазвучал испуг.
– Нет, недавно, первый раз было прямо перед тем, как ты приехала сюда. Кое-что похожее было еще в поместье Гоюна, перед штурмом. Не знаю, что это было... Но это было очень красиво.
– Так вот почему ты был такой странный! Я-то думала, что это после плена, – она немного помолчала. – Значит, ты теперь можешь видеть будущее? Значит, ты теперь пророк?
– Не знаю. Мне всегда казалось, что пророк – это нечто другое.
– Но ведь ты видишь будущее.
– Знаешь, это все сложно. Я вижу возможные варианты. Но мне их показывают...
– Показывают?! – в ее голосе снова зазвучал испуг, похоже, теперь за мое психическое здоровье.
– Нет-нет, никаких голосов, теней и прочей мистики. Просто я не выбираю то, что вижу. Это приходит из ниоткуда.
– И ты не можешь попросить ответа на какой-то вопрос?
– Могу, но мне не всегда отвечают. И не всегда о том, о чем я спрашивал. Там, наверху какая-то своя логика.
– Понятно, – она немного помолчала. – А ты знаешь, что ожидает нас?
– Нет, не знаю.
– Тебе не показали?
– И не покажут, пока... – теперь запнулся я.
– Что «пока»? – насторожилась она.
– Пока это мне небезразлично.
– То есть как это?
– Ну, если я заинтересован в исходе событий, мне не показывают будущее.
– Но разве тебе безразлично будущее страны, всей земли?
– Нет.
– Но ведь тебе показывают его. Ты сам сказал.
– Да. Тут дело в другом. Я увидел тысячи вариантов того, что может случиться, того, что смогло бы случиться. Я знаю, что будет, если Гоюн проиграет и если выиграет. Я знаю, что было бы, если бы Корнилов погиб в восемнадцатом году и как бы развивались события, если бы Святополк победил Ярослава Мудрого.
– И что?
– Ничего. Это бег по кругу. Внешне изменения могут показаться глобальными... но они не меняют суть. Человек остается человеком со своими слабостями, предрассудками, ошибками.
– А что тогда меняет суть?
– Отношение к жизни. Не так важно, одет ты в восточный халат или европейский костюм, живешь в тоталитарной стране или демократической. Важно, как ты относишься к себе и к миру, готов ли сам принимать решения и отвечать за последствия своих поступков. Важно не делать другому того, чего не хотел бы для себя. Только это по-настоящему изменит жизнь. Ни один диктатор не сможет поработить истинно свободолюбивый и трудолюбивый народ. Никакая демократическая система, никакие технологии и образование не помогут достичь хорошей жизни ханжам, ворам и убийцам. А пока люди остаются ханжами, ворами и убийцами, они только переливают из пустого в порожнее. Здесь процветание, там кризис. Великая Россия и развалившиеся США, великие США и нищая Россия – общая сумма так и будет неизменной. Старые лидеры будут превращаться в аутсайдеров, и наоборот. Революции романтиков против диктатур приведут к власти воров, а потом и новых диктаторов. Люди будут до бесконечности проходить через все это, пока не прекратят вырывать друг у друга кусок. Зато когда они научатся любить друг друга и ценить чужую свободу, когда начнут работать вместе, жизнь на планете станет такой прекрасной, что мы и представить себе не можем.
– Тебе тоже показали это? – тихо спросила Юля.
– Да.
– Когда это... может наступить?
– В любой момент, как только человечество опомнится... Могло быть, две тысячи лет назад. Могло быть уже сейчас. Может, через тысячу лет. Может, и никогда.
Мне показалось, что в глазах у Юли появились слезы.
– Но может, стоит объяснить это людям? – спросила она.
– Им объясняли уже тысячу раз, – вздохнул я, – и великие пророки, и мелкие философы. Подумай, каких банальностей я сейчас наговорил! «Возлюбите друг друга», «не желайте зла ближнему своему», «не убей, не укради»... Неужто никогда не слышала? На тебя это произвело впечатление только потому, что я сказал, будто видел в грезах совсем иной, лучший мир, где соблюдение этих заповедей принесло плоды. Но у каждого нормального человека есть его собственный опыт, и он знает, что его постоянно обманывают, используют и обкрадывают. И он знает, что для того, чтобы добиться чего-то в этой жизни, надо обманывать, подчинять, воровать. Опыт – все, грезы – ничто. Так что если я в очередной раз повторю то, что все уже слышали, ничего не изменится.
– Это ты тоже видел?
– Нет... Это уже мой опыт. И это как раз то, что хорошо понял Гоюн.
– Гоюн? Он что, тоже видел будущее?
– Возможно.
– Но ведь он другой, совсем другой.
– Он стал другим. Представь себе, человек видит, что цивилизация зашла в тупик. Он видит несправедливость и понимает, как можно все изменить. Он идет со своей проповедью к людям – и его осмеивают. Он понимает, что словами ничего не изменить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101