— Паша, — окликнул он водителя, — притормози. Нехорошо что-то.
Телохранитель распахнул перед мэром дверцу, и историк, покачиваясь на неожиданно ватных ногах, вышел из машины. Он прошел на набережную и спустился к воде, но легче ему не стало. Не в силах больше стоять, он сел прямо на обледеневшие булыжники, которыми был вымощен спуск.
"Так вот оно что, — мелькнула мысль. — Чаек-то ваш, господин консул, с добавочкой оказался".
Последнее, что увидел Чигирев, прежде чем его веки сомкнулись, был шпиль Петропавловской крепости, сияющий в лучах неожиданно проступившего среди облаков солнца.
Сергей открыл глаза. Дышать стало легче. Да и слабость ушла. Только воздух был слишком насыщенным выхлопными газами. Прямо перед ним в лучах ноябрьского солнца сиял шпиль Петропавловской крепости. Посмотрев направо, Чигирев увидел здание дома политкаторжан, которое было построено Ленинграде в двадцатых годах двадцатого века, и чуть поодаль — гостиницу "Санкт-Петербург", возведенную в семидесятых годах. За спиной шелестели шинами многочисленные автомобили. Обернувшись, Чигирев увидел Алексеева. Тот сидел на камнях спуска со своим неизменным ноутбуком и широко улыбался. Глаза историка резанула громада Зимнего дворца, окрашенная не в "природный" красный цвет, а в цвет морской волны.
— Что произошло, Виталий Петрович? — спросил он. — Я умер?
— Для того мира — да, — сказал Алексеев.
— Отравлен?
— Да. Знаете что, Сергей, давайте уйдем отсюда. А по дороге можем обсудить все, что с вами случилось.
Алексеев раскрыл ноутбук и защелкал по клавишам. Обстановка вновь переменилась. Воздух стал заметно чище и теплее, облака рассеялись. Зимний дворец вновь обрел свой исторический цвет. Дом политкаторжан и гостиница "Санкт-Петербург" испарились, уступив место футуристическим, поразительно воздушным и гармоничным зданиям. Силуэты подобных же зданий выросли на горизонте за Петропавловской крепостью. На воде, прямо перед собеседниками, покачивался странный аппарат, похожий не то на приводнившийся сверхзвуковой реактивный истребитель, не то на суперсовременный катер на воздушной подушке. Поглядев в небо, Чигирев заметил там несколько подобных машин, несшихся с огромной скоростью.
— Прошу вас! — Алексеев легко перепрыгнул на крыло "истребителя" и распахнул дверцу в фюзеляже.
— Где мы? — Чигирев последовал за инженером.
В чреве неведомого аппарата оказался уютный салон с мягкими креслами, стоявшими тремя рядами по два. Алексеев опустился в переднее и деловито защелкал клавишами и тумблерами на приборной панели.
— Это один из альтернативных миров будущего, — пояснил он.
— Один из тех, что вы открыли вместе с Басовым?
— Вы хотели сказать, один из тех, которые открыл для нас Басов?
— А разве "окна" в иные миры открывает не ваш аппарат?
— Ах, Сергей, по-моему, вы совершенно не понимаете, с кем имеете дело в лице Басова. Думаю, лучше будет, если он сам расскажет вам обо всем. Могу сказать только одно: об эксперименте и об открытии "окна" он знал еще задолго до того, как Крапивин пригласил его в проект.
Алексеев откинулся в кресле; аппарат легко оторвался от воды, взлетел метров на пятьдесят и взял курс на юго-запад, попутно набирая скорость и высоту.
— Ничего себе! — вырвалось у историка.
— Ха, это еще цветочки. Здесь есть такая техника, что дух захватывает.
— Да нет. Я про Басова. Вы хотите сказать…
— Полно! Я же говорю, он сам расскажет. Мы будем у него дома часа через полтора.
— А где у него дом?
— В Швейцарских Альпах. Басов очень любит горы. Там и устроил себе жилище. Может быть, хозяина придется немного подождать. Он говорил, что должен отлучиться ненадолго.

ГЛАВА 36
Янек

Попав под перекрестный огонь фланговых пулеметов, красноармейцы остановились и начали отступать. Янек обнажил саблю и что было сил закричал:
— Эй, панове! Покажем красным, каково ходить на Варшаву! Эскадрон, за мной!
Он пришпорил коня и ринулся вперед. Позади раздался гул копыт множества лошадей, поднимающихся в галоп. И тут же в нескольких метрах перед Янеком вырос столб взрыва. Земля вздыбилась, и мощная взрывная волна выбросила Янека из седла. Грохота он даже не слышал. Внезапная тишина окутала его, и он почему-то сразу понял, что не ранен, не контужен, а убит. Постепенно он перестал видеть происходящее, перед глазами у него начали разворачиваться картины прошлой жизни.
Он не вспоминал детство. Память вернула его только в то время, когда он, еще пятнадцатилетний, стоял перед полицейским капитаном в отделении, и дядя Войтек договаривался отпустить его "под честное слово". В этот момент Янек подумал, что все случившееся потом было одной сплошной ошибкой. Ему захотелось все переделать, переиначить. Он вспомнил, как попал в этот мир, как познакомился, а потом поругался с отцом; вспомнил, как удивился, когда узнал о потрясающей возможности ходить по мирам. Вспомнил, как они вместе с отцом и Крапивиным переехали в Петербург; вспомнил квартиры в Ковенском переулке и на Васильевском острове и подпольную "Армию крайову". Вспомнил, как его арестовала полиция, как жил он в ссылке и как бежал оттуда. Вспомнил, как встретил Сталина и убил его — впервые убил человека! — и как был счастлив, что избавил землю от тирана. Вспомнил разговор с Басовым в сибирском лесу и "домашнее задание", которое дал ему Басов, — понять, почему никто в мире не знает будущего и почему его, Янека, и еще нескольких человек неведомые силы пропустили в мир, будущее которого оказалось предсказуемым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114