Все было кончено. Урка вышла в
море.
Ребенок следил за ее исчезновением.
Он был удивлен, он что-то обдумывал.
К чувству недоумения, которое он испытывал, присоединялось какое-то мра
чное сознание действительности. Казалось, это существо, лишь недавно вст
упившее в жизнь, уже обладает каким-то опытом. Быть может, в нем уже пробуж
дался судья? Иногда, под влиянием слишком ранних испытаний, в тайниках де
тской души возникает нечто вроде весов, грозных весов, на которых эта бес
помощная детская душа взвешивает деяния бога.
Не сознавая за собой никакой вины, он безропотно принял совершившееся. Н
и малейшей жалобы. Безупречный не упрекает.
Неожиданное изгнание, которому его подвергли, не вызвало у него ни одног
о движения. Внутренне он словно окаменел. Но ребенок не склонился под нео
жиданным ударом судьбы, как будто желавшей положить конец его существов
анию на самой заре его жизни. Он мужественно вынес этот удар.
Всякому, кто увидел бы его изумление, в котором не было ничего общего с отч
аянием, стало бы ясно, что среди этих бросивших его людей никто не любил ег
о и никто не был им любим.
Погруженный в раздумье, он забыл про стужу. Вдруг волной ему залило ноги: н
арастал прилив; холодное дыхание коснулось его волос; поднимался северн
ый ветер. Он вздрогнул. Дрожь охватила его с ног до головы Ч он очнулся.
Он посмотрел вокруг.
Он был один.
До этого дня для него во всем мире не существовало других людей, кроме тех
, которые в эту минуту находились на урке. Эти люди только что скрылись.
Добавим, что, как это ни странно, единственные люди, которых он знал, были е
му неизвестны.
Он не мог бы сказать, кто они такие.
Его детство протекло среди них, но он не сознавал себя принадлежащим к их
среде. Он жил бок о бок с ними, только и всего.
Теперь они покинули его.
У него не было ни денег, ни обуви, лохмотья едва прикрывали его тело, в карм
ане не было ни куска хлеба.
Стояла зима. Был вечер. Чтобы добраться до человеческого жилья, надо было
пройти несколько лье.
Ребенок не знал, где он.
Он ничего не знал, кроме того, что люди, пришедшие с ним на берег моря, уехал
и без него.
Он почувствовал себя выброшенным из жизни.
Он почувствовал, что теряет мужество.
Ему было десять лет.
Ребенок был в пустыне, между бездной, откуда поднималась ночь, и бездной, о
ткуда доносился рокот волн.
Он поднял худые ручонки, потянулся и зевнул.
Затем резким движением, как человек, сделавший окончательный выбор, он в
друг стряхнул с себя оцепенение и с проворством белки или, быть может, кло
уна повернулся спиной к бухте и смело стал карабкаться вверх по скале. Он
стал взбираться по тропинке, потом сошел с нее, но снова на нее вернулся, п
олный решимости. Он торопился теперь уйти отсюда. Можно было подумать, чт
о у него есть определенное намерение. Между тем он сам не знал, куда идет.
Он спешил без цели; это было какое-то бегство от судьбы.
Человеку свойственно подниматься, животному Ч карабкаться; он и подним
ался и карабкался. Портлендские скалы своими отвесными склонами обраще
ны к югу, и на тропинках почти совсем не было снега. Однако сильный мороз п
ревратил и этот снег в ледяную пыль, идти было очень скользко. Но ребенок п
родолжал идти. Надетая на нем куртка взрослого человека была ему слишком
широка и стесняла движения. Он часто натыкался на обледенелые бугры или
попадал в расщелины утеса и падал. Иногда он несколько мгновений висел н
ад пропастью, уцепившись за сухую ветку или за выступ скалы. Один раз он ст
упил на жилу крапчатого мрамора, который внезапно осыпался под ним, увле
кая его за собой. Такие обвалы довольно опасны. Несколько секунд ребенок
скользил вниз, как черепица по крыше; он скатился до самого края пропасти
и спасся только тем, что во-время ухватился за кустик сухой травы. Он не вс
крикнул при виде бездны, как не вскрикнул, увидев, что люди бросили его; он
собрался с силами и снова молча стал карабкаться вверх. Склон был очень в
ысок. Ребенку еще не раз пришлось преодолевать такие препятствия. В темн
оте пропасть казалась бездонной. Отвесной скале не было конца. Она как бу
дто все отступала, исчезая где-то вверху. По мере того как он поднимался, у
тес, казалось, вырастал. Продолжая карабкаться, ребенок вглядывался в че
рный карниз, точно преграда стоявший между ним и небом. Наконец он достиг
вершины.
Он прыгнул на площадку. Можно было бы сказать: он ступил на землю, ибо он вы
брался из бездны.
Едва он очутился наверху, как его охватила дрожь. Точно острое жало ночи, п
очувствовал он на своем лице ледяное дыхание зимы. Дул резкий северо-зап
адный ветер. Ребенок плотнее запахнул на груди парусиновую матросскую к
уртку.
Это была хорошая, плотная одежда. Моряки называют ее «непромокайкой», по
тому что такая куртка не боится дождей.
Добравшись до верхней площадки, ребенок остановился; он твердо стал босы
ми ногами на мерзлую почву и оглянулся вокруг.
Позади него Ч море, впереди Ч земля, над головою Ч небо.
Но небо было беззвездно. Густой туман скрывал от глаз небесный свод.
С вершины утеса он увидел перед собою землю и стал всматриваться в даль. П
еред ним расстилалось бескрайное, плоское и обледенелое, покрытое снего
м плоскогорье. Кое-где вздрагивали на ветру кустики вереска. Ни следа дор
оги. Ничего. Не было даже хижины пастуха. В нескольких местах кружились бе
ловатые спирали снежной пыли, вихрем уносившейся ввысь. Волнообразная г
ряда холмов, пропадая в тумане, сливалась с горизонтом. Огромная голая ра
внина исчезала в белесой мгле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34