Жильнорману было в ту пору,
ни много ни мало, восемьдесят четыре года. Это вызвало взрыв возмущения у
окружающих: «Кого эта бесстыжая тварь думала обмануть? Кто ей поверит? Ка
кая наглость! Какая гнусная клевета!» Но сам Жильнорман не рассердился. О
н поглядел на младенца с ласковой улыбкой старичка, польщенного подобно
го рода клеветой, и сказал, как бы в сторону: «Ну что? Что тут такого? Что тут
такого особенного? Вы рехнулись, мелете вздор, вы невежды! Герцог Ангулем
ский, побочный сын короля Карла Девятого, женился восьмидесяти пяти лет
на пятнадцатилетней пустельге; Виржиналю, маркизу д'Алюи, брату кардинал
а Сурди, архиепископа Бордоского, было восемьдесят три года, когда у него
родился сын от горничной президентши Жакен Ч истинное дитя любви, впосл
едствии кавалер Мальтийского ордена и государственный советник при шп
аге. Один из выдающихся людей нашего века Ч аббат Табаро Ч сын восьмиде
сятисемилетнего старика. Таких случаев сколько угодно. Вспомним, наконе
ц, Библию! А засим объявляю, что сударик этот не мой. Все же позаботиться о н
ем надо. Его вины тут нет». Этому поступку нельзя отказать в сердечности. Ч
ерез год та же особа, Ч звали ее Маньон, Ч прислала ему второй подарок. Оп
ять мальчика. На этот раз Жильнорман сдался. Он возвратил матери обоих ма
лышей, обязуясь давать на их содержание по восемьдесят франков ежемесяч
но, при условии, что вышеупомянутая мать не возобновит своих притязаний.
«Надеюсь, Ч добавил он, Ч что она обеспечит детям хороший уход. Я же стан
у время от времени навещать их». Так он и делал. У него был когда-то брат свя
щенник, занимавший в течение тридцати трех лет должность ректора академ
ии в Пуатье и умерший семидесяти семи лет от роду «Я потерял его, когда он
был еще молодым», Ч говорил Жильнорман. Этот брат, оставивший по себе нед
олгую память, был человек безобидный, но скупой; как священник, он считал с
воей обязанностью подавать милостыню нищим, но подавал только изъятые и
з употребления монероны да стертые су и, таким образом, умудрился по доро
ге в рай попасть в ад. Что касается Жильнормана-старшего, то он не старалс
я выгадать на милостыне и охотно и щедро подавал ее. Он был доброжелатель
ный, горячий, отзывчивый человек, и будь он богат, его слабостью являлась б
ы роскошь. Ему хотелось, чтобы все, имеющее к нему отношение, вплоть до мош
енничества, было поставлено на широкую ногу. Как-то раз, когда он получал
наследство, его обобрал самым грубым и откровенным образом один из повер
енных. «Фу, какая топорная работа! Ч презрительно воскликнул он. Ч Тако
е жалкое жульничество вызывает у меня чувство стыда. Все измельчало нынч
е, даже плуты. Черт побери, можно ли подобным образом обманывать таких люд
ей, как я! Меня ограбили, как в дремучем лесу, но ограбили никуда не годным с
пособом. Sylvae sint consule dignae!
Да будут леса достойны консула (лат.)
.
Мы уже сказали, что он был дважды женат. От первого брака у него была дочь, о
ставшаяся в девицах; от второго Ч тоже дочь, умершая лет тридцати; то ли п
о любви, то ли случайно, то ли по какой-либо иной причине она вышла замуж за
бывшего рядового, служившего в республиканской и императорской армии, п
олучившего крест за Аустерлиц и чин полковника за Ватерлоо. «Это позор м
оей семьи», Ч говорил старый буржуа. Он беспрестанно нюхал табак и с каки
м-то особым изяществом приминал тыльной стороной руки свое кружевное жа
бо. В бога он почти не верил.

Глава седьмая.
Правило: принимай у себя только по вечерам

Вот каков был Лука-Разумник Жильнорман. Он сохранил волосы, Ч они у него
были не седые, а с проседью, Ч и всегда носил одну и ту же прическу «собачь
и уши». В общем, даже при всех своих слабостях, это была личность весьма по
чтенная.
Все в нем носило печать XVIII века, фривольного и величавого.
В первые годы Реставрации Жильнорман, тогда еще молодой, Ч в 1814 году ему и
сполнилось только семьдесят четыре года, Ч жил в Сен-Жерменском предме
стье, на улице Сервандони, близ церкви Сен-Сюльпис. Он переехал на покой в
Маре много времени спустя, после того как ему стукнуло восемьдесят лет.
Но и покинув свет, он продолжал придерживаться прежних своих привычек. Г
лавная из них, которую он никогда не нарушал, состояла в том, чтобы держать
днем свою дверь на замке и никого ни под каким видом не принимать у себя р
аньше вечера. В пять часов он обедал, и только тут двери его дома отворялис
ь. Так было модно в его время, и он не желал отступать от этого обычая. «День
вульгарен, Ч говаривал он, Ч и ничего, кроме закрытых ставен, не заслужи
вает. У светских людей ум загорается вместе с звездами в небесах». И он нак
репко запирался ото всех, будь то сам король. В этом сказывалась старинна
я изысканность его века.

Глава восьмая.
Две, но не пара

Мы уже упоминали о двух дочерях Жильнормана. Между ними было десять лет р
азницы. В юности они очень мало походили друг на друга и характером и лицо
м; про них никак нельзя было сказать, что это сестры. Младшую Ч девушку чу
десной души Ч влекло ко всему светлому. Она любила цветы, поэзию, музыку;
уносясь мыслями в лучезарные края, восторженная, невинная, с ранних детс
ких лет, как нареченная невеста, ожидала она героя, смутный образ которог
о витал пред нею. У старшей также была своя мечта. В голубой дали ей мерещи
лся поставщик, какой-нибудь добродушный, очень богатый толстяк, снабжав
ший провиантом армию, муж восхитительно глупый, человек Ч миллион или х
отя бы префект;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33