приемы в префектуре, швейцар с цепью на шее в прихожей, тор
жественные балы, речи в мэрии, она Ч «супруга г-на префекта» Ч все это ви
хрем носилось в ее воображении. Итак, каждая из сестер предавалась в юнос
ти своим девичьим грезам. У обеих были крылья, но у одной Ч ангела, а у друг
ой Ч гусыни.
Однако ни одно желание на этом свете полностью не осуществляется. Нынче
рай на земле невозможен. Младшая вышла замуж за героя своих мечтаний, но в
скоре умерла. Старшая замуж не вышла.
К моменту ее появления в нашей повести она была уже старой девой, закорен
елой недотрогой, удивительно остроносой и тупоголовой. Характерная под
робность: вне узкого семейного круга никто не знал ее имени. Все звали ее «
мадмуазель Жильнорман-старшая».
По части чопорности мадмуазель Жильнорман-старшая могла бы дать нескол
ько очков вперед любой английской мисс. Ее стыдливость не знала пределов
. Над ее жизнью тяготело страшное воспоминание: однажды мужчина увидел е
е подвязку.
С годами эта неукротимая стыдливость усилилась. М-ль Жильнорман все каз
алось, что ее шемизетка недостаточно непроницаема для взоров и недостат
очно высоко закрывает шею Она усеивала бесконечным количеством застеж
ек и булавок такие места своего туалета, куда никто и не помышлял глядеть.
Таковы все недотроги: чем меньше их твердыне угрожает опасность, тем бол
ьшую они проявляют бдительность.
Однако пусть объяснит, кто может, тайны престарелой невинности: она охот
но позволяла целовать себя своему внучатному племяннику, поручику улан
ского полка Теодюлю.
И все же, несмотря на особую благосклонность к улану, этикетка «недотрог
и», которую мы на нее повесили, необыкновенно подходила к ней. М Ч ль Жиль
норман представляла собою какое-то сумеречное существо. Быть недотрого
й Ч полудобродетель, полупорок.
Неприступность недотроги соединялась у нее с ханжеством Ч сочетание о
чень удачное. Она состояла членом Общества Пресвятой девы, надевала иног
да в праздник белое покрывало, бормотала себе под нос какие-то особые мол
итвы, почитала «святую кровь», поклонялась «святому сердцу Иисусову», пр
оводила целые часы перед алтарем в стиле иезуитского рококо, в молельне,
закрытой для простых верующих, предаваясь созерцанию и возносясь душою
ввысь к мраморным облачкам, плывшим меж длинных деревянных лучей, покрыт
ых позолотой.
У нее была приятельница по молельне, такая же старая дева, как она сама, Ч
м-ль Вобуа, круглая дура; сравнивая себя с ней, м-ль Жильнорман не без удово
льствия отмечала, что она сама Ч первейшая умница. Кроме всяких Agnus dei и Ave Maria и
разных способов варки варенья, м-ль Вобуа решительно ни о чем не имела пон
ятия. Являясь в своем роде феноменом, она блистала глупостью, как горност
ай Ч белизной, только без единого пятнышка.
Надо сказать, что, состарившись, м Ч ль Жильнорман скорее выиграла, нежел
и проиграла. Это судьба всех пассивных натур. Она никогда не была злой, что
можно условно считать добротою, а годы сглаживают углы, и вот со временем
она мало-помалу смягчилась. Ее томила какая-то смутная печаль, причины ко
торой она не знала. Все ее существо являло признаки оцепенения уже кончи
вшейся жизни, хотя в действительности ее жизнь еще и не начиналась.
Она вела хозяйство отца. Дочь занимала подле г-на Жильнормана такое же ме
сто, какое занимала подле его преосвященства отца Бьенвеню его сестра. С
емьи, состоящие из старика и старой девы, отнюдь не редкость и всегда явля
ют трогательное зрелище двух слабых созданий, пытающихся найти опору др
уг в друге.
Кроме старой девы и старика, в доме был еще ребенок, маленький мальчик, все
гда трепещущий и безмолвный в присутствии г-на Жильнормана. Г-н Жильнорм
ан говорил с ним строго, а иногда замахивался тростью: «Пожалуйте сюда, су
дарь! Подойди поближе, бездельник, сорванец! Ну, отвечай же, негодный! Да ст
ой так, чтоб я тебя видел, шельмец!» и т.д. и т.д. Он обожал его.
Это был его внук. Мы еще встретимся с этим ребенком.


Книга третья
Дед и внук

Глава первая.
Старинный салон

Когда Жильнорман жил на улице Сервандони, он был частым гостем самых изб
ранных аристократических салонов. Несмотря на его буржуазное происхож
дение, Жильнормана принимали всюду. А поскольку он был вдвойне умен, во-пе
рвых, своим собственным умом, а во-вторых Ч умом, который ему приписывали
, общества его даже искали, а его самого окружали почетом. Но он бывал толь
ко там, где мог задавать тон. Есть люди, готовые любой ценой добиваться вли
яния, желающие во что бы то ни стало возбуждать к себе интерес; если им не у
дается играть роль оракулов, они переходят на роли забавников. Жильнорма
н не принадлежал к их числу. Он умел пользоваться весом в роялистских сал
онах, нисколько не в ущерб собственному достоинству. Он всюду слыл за ора
кула. Ему случалось выходить победителем из споров не только с г-ном Бона
льдом, но и самим г-ном Бенжи-Пюи-Валле.
Около 1817 года он неизменно проводил два вечера в неделю у жившей по соседс
тву, на улице Феру, баронессы де Т., особы достойной и уважаемой, муж которо
й занимал в царствование Людовика XVI пост французского посла в Берлине. Ба
рон де Т., увлекавшийся животным магнетизмом, экстатическими состояниям
и и ясновиденьем, умер разоренным в эмиграции, оставив взамен всех богат
ств переплетенную в красный сафьян золотообрезную десятитомную рукопи
сь прелюбопытных воспоминаний о Месмере и его чане. Г-жа де Т. из гордости
не опубликовала этих воспоминаний и существовала на маленькую ренту, ка
ким-то чудом уцелевшую.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33