Иные из принятых здесь манер вызывали недо
умение, в особенности манера выражаться. Люди неискушенные легко сочли б
ы эти в действительности лишь устаревшие формы речи за провинциализмы. З
десь широко употреблял лось, например, обращение «госпожа генеральша». М
ожно было услышать, хотя и реже, даже «госпожа полковница». Очаровательн
ая г-жа Леон, вероятно из уважения к памяти герцогинь де Лонгевиль и де Ше
врез, предпочитала это обращение своему княжескому титулу. Маркиза де Кр
еки тоже выражала желание, чтобы ее называли «госпожой полковницей».
Этот аристократический кружок придумал в интимных беседах с королем в Т
юильри именовать его только в третьем лице: «король», избегая титуловани
я «ваше величество», как «оскверненного узурпатором».
Здесь судили обо всем Ч и о делах и о людях. Насмехались над веком, что осв
обождало от труда понимать его. Подогревали друг друга сенсациями, спеши
ли поделиться друг с другом всем слышанным и виденным. Здесь Мафусаил пр
освещал Эпименида. Глухой осведомлял слепого. Здесь объявляли не сущест
вовавшим время начиная с Кобленца. Здесь считали, что, подобно тому как Лю
довик XVIII достиг милостью божией двадцать пятой годовщины своего царство
вания, так и эмигранты милостью закона достигли двадцать пятой своей вес
ны.
Тут все было в полной гармонии; тут жизнь чуть теплилась во всем; слова изл
етали из уст едва уловимым вздохом; газета, отвечавшая вкусам салона, нап
оминала папирус. Здесь попадались и молодые люди, но они выглядели полум
ертвыми. В прихожей посетителей встречали старенькие лакеи. Господам, вр
емя которых давно миновало, прислуживали такие же древние слуги. Все про
изводило впечатление чего-то отжившего, но упорно не желающего сходить
в могилу. Охранять, охранение, охранитель Ч вот примерно весь их лексико
н. «Блюсти за тем, чтобы не запахло чужим духом», Ч к этому, в сущности, сво
дилось все. Взглядам этим почтенных особ было действительно присуще осо
бое благоухание. Их идеи распространяли запах камфары. Это был мир мумий.
Господа были набальзамированы, из лакеев сделаны чучела.
Почтенная старая маркиза, разорившаяся в эмиграции и державшая только о
дну служанку, все еще говорила: «Мои слуги».
Что же собой представляли посетители салона г-жи де Т.? Это были «ультра».

Быть ультра! Быть может, явления, обозначаемые этим словом, не исчезли и по
сей день, но самое слово потеряло уже всякий смысл. Постараемся объяснит
ь его.
Быть «ультра» Ч это значит во всем доходить до крайности. Это значит во и
мя трона нападать на королевский скипетр, а во имя алтаря Ч на митру; это
значит опрокидывать свой собственный воз, брыкаться в собственной упря
жке; это значит возводить хулу на костер за то, что он недостаточно жарок д
ля еретиков; это значит упрекать идола, что в нем мало идольского; это знач
ит насмехаться от избытка почтительности; это значит винить папу в недос
татке папизма, короля Ч в недостатке роялизма, а ночь Ч в избытке света;
это значит не признавать за алебастром, снегом, лебедем, лилией их белизн
ы; это значит быть таким горячим защитником, что из защитника превращаеш
ься во врага; так упорно стоять «за», что это превращается в «против».
Непримиримый дух «ультра» характеризует главным образом первую фазу Р
еставрации.
В истории не найдется эпохи, которая походила бы на этот краткий период, н
ачавшийся в 1814 году и закончившийся около 1820-со вступлением в министерств
о г-на де Вилель, исполнителя воли «правой». Описываемые шесть лет предст
авляют собой неповторимое время Ч и веселое и печальное, блестящее и ту
склое, как бы освещенное лучами утренней зари, но и окутанное мраком вели
ких потрясений, все еще заволакивающим горизонт и медленно погружающим
ся в прошлое. И среди этого света и тьмы существовал особый мирок, новый и
старый, смешной и грустный, юный и дряхлый, протиравший глаза; ничто так не
напоминает пробуждение от сна, как возвращение на родину. Существовала
группа людей, смотревшая на Францию с раздражением, на что Франция отвеч
ала иронией. Улицы были полным Ч полны старыми филинами-маркизами, возв
ратившимися из эмиграции аристократами, выходцами с того света, «бывшим
и людьми», с изумлением взиравшими на окружающее; славное вельможное дво
рянство и радовалось и печалилось, что оно снова во Франции, испытывая уп
оительное счастье оттого, что снова видит родину, но и глубокое отчаяние
оттого, что не находит здесь своей старой монархии. Знатные отпрыски кре
стоносцев оплевывали знать Империи, то есть военную знать; историческая
нация перестала понимать смысл истории; потомки сподвижников Карла Вел
икого клеймили презрением сподвижников Наполеона. Как мы уже сказали, ме
чи скрестились, взаимно нанося оскорбления. Меч Фонтенуа подвергался на
смешкам, как ржавое железо. Меч Маренго внушал отвращение и именовался с
олдатской шашкой. Давно прошедшее отрекалось от вчерашнего. Чувство вел
икого и чувство смешного были утеряны. Нашелся даже человек, назвавший Б
онапарта Скапеном. Этого мира больше нет. Теперь от него, повторяем, ничег
о не осталось. Когда мы извлекаем оттуда наугад какую-нибудь фигуру, пыта
емся воскресить его в воображении, он кажется нам таким же чуждым, как мир
допотопных времен. Да он и в самом деле был поглощен потопом. Он исчез в дв
ух революциях. О, как могуч поток освободительных идей! Как стремительно
заливает он все, что надлежит ему разрушить и похоронить, и как быстро выр
ывает он глубочайшие пропасти!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33