Мало кому известны такие необычные места, как Гласьер, Кюнет, отвратител
ьная, испещренная пулями стена Гренель, Мон-Парнас, Фос-о-Лу, Обье на круто
м берегу Марны, Мон Ч Сури, Томб Ч Исуар, Пьер-Плат в Шатильоне, со старой
истощенной каменоломней, где теперь растут грибы и куда ведет откидной т
рап из сгнивших досок. Римская Кампанья есть некое обобщенное понятие; п
арижское предместье является таким же обобщенным понятием. Не видеть ни
чего, кроме полей, домов и деревьев, в открывающихся нашим взорам картина
х Ч значит скользить по поверхности. Все зримые предметы суть мысли бож
ий. Местность, где равнина сливается с городом, всегда проникнута какой-т
о скорбной меланхолией. Здесь слышатся и голос природы и голос человека,
Здесь все полно своеобразия.
Тем, кому, подобно нам, доводилось бродить по примыкающим к нашим предмес
тьям пустынным окрестностям, которые можно было бы назвать преддвериям
и Парижа, наверное не раз случалось видеть в самых укромных и неожиданны
х местах, за каким-нибудь ветхим забором, или в углу у какой-нибудь мрачно
й стены шумные ватаги дурно пахнущей, грязной, запыленной, оборванной, не
чесаной, но в венках из васильков, детворы, играющей в денежки. Все это Ч д
ети бедняков, покинувшие свой дом. За чертой города им легче дышится. Пред
местье Ч их стихия. Они пропадают здесь, болтаясь без дела. Здесь простод
ушно исполняют они весь свой репертуар непристойных песен. Это завсегда
таи предместья, вернее, тут, вдали от посторонних взоров, в легкой ясности
майского или июньского дня, и протекает по-настоящему их жизнь. Вырвавши
сь на волю, ни перед кем не обязанные держать ответ, свободные, счастливые
, они, собравшись в кружок, играют в камушки, загоняя их ударом большого па
льца в ямку, и препираются из-за поставленной на кон полушки. Завидя вас, о
ни тотчас же вспоминают, что у них есть ремесло, что им надо зарабатывать х
леб насущный, и предлагают вам купить у них то старый шерстяной чулок, наб
итый майскими жуками, то пучок сирени. Эти необычные встречи с детьми при
дают особую и вместе с тем горькую прелесть прогулкам по парижским окрес
тностям.
Иногда среди мальчиков попадаются и девочки Ч их сестры, быть может? Ч п
очти уже взрослые девушки, худенькие, возбужденные, с загорелыми руками
и веснушчатыми лицами, веселые, пугливые, босоногие, с колосьями ржи и мак
ами в волосах. Некоторые из них, забравшись в рожь, едят вишни. По вечерам м
ожно услышать их смех. Группы детей, то ярко освещенные знойными лучами п
олуденного солнца, то едва различимые в сумерках, надолго завладевают ме
чтателем, и эти картины примешиваются к его грезам.
Париж Ч центр, его предместья Ч окружность; вот, в представлении детей, и
весь земной шар. Ничто не заставит их переступить за эти пределы. Им так ж
е не обойтись без парижского воздуха, как рыбе без воды. За два лье от заст
авы для них начинается пустота; Иври, Жантильи, Аркейль, Бельвиль, Обервил
ье, Менильмонтан, Шуази Ч ле Ч Руа, Билянкур, Медон, Исси, Ванвр, Севр, Пюто,
Нельи, Женевилье, Коломб, Роменвиль, Шату, Аньер, Буживаль, Нантер, Энгьен, Н
аузиле Ч Сэк, Ножан, Гурне, Дранси, Гонес Ч этим кончается вселенная.

Глава шестая.
Немножко истории

В эпоху, когда происходят описываемые в нашей книге события, кстати сказ
ать, почти нам современную, Ч на углу каждой улицы не стоял, как ныне, пост
овой (принесло ли это пользу Ч об этом здесь не время распространяться), и
Париж кишел тогда маленькими бродягами. Из статистических данных явств
ует, что полицейскими облавами на неотгороженных пустырях, в строящихся
зданиях и под сводами мостов ежегодно задерживалось в среднем до двухсо
т шестидесяти бесприютных детей. В одном из таких стяжавших себе известн
ость гнезд вывелись «ласточки Аркольского моста». Вообще же говоря, это
самый грозный из симптомов всех общественных болезней. Все преступлени
я взрослых людей берут свое начало в бродяжничестве детей.
Однако для Парижа надо сделать исключение. Несмотря на вышеприведенную
справку, Париж до известной степени имеет на это право. Тогда как во всяко
м другом большом городе маленького бродягу можно уже заранее считать че
ловеком погибшим, тогда как почти везде ребенок, предоставленный самому
себе, как бы уже самой судьбой обречен погрязнуть в пороках нашего общес
тва, отнимающих у него честь и совесть, парижский гамен, такой искушенный
и испорченный с виду, остается Ч мы на этом настаиваем Ч внутренне почт
и нетронутым. Это замечательное явление особенно ярко выражено в изумит
ельной честности наших народных революций; как в водах океана Ч соль, та
к в воздухе Парижа растворены некие идеи, предохраняющие от порчи. Дышиш
ь парижским воздухом и сохраняешь душу.
Но, что бы мы ни говорили, сердце болезненно сжимается всякий раз, когда вс
тречаешь этих детей, за которыми, кажется, так и видишь концы оборванных н
итей, связывавших их с семьей. При нынешнем столь еще несовершенном сост
оянии цивилизации существование таких распадающихся семей, которые ст
араются потихоньку освободиться от лишних ртов, равнодушны к участи соб
ственных детей и выбрасывают свое потомство на улицу, не представляется
чем-то из ряда вон выходящим. Отсюда происхождение безродных людей. Это п
ечальное явление стало настолько обыденным, что сложилось даже особое в
ыражение: «быть выкинутым на парижскую мостовую».
Укажем попутно, что старую монархию не беспокоило подобное небрежение к
детям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33