Глава десятая.
Ессе paris, ессе homo
Се Париж, се человек (лат.)


А теперь сделаем еще один вывод: парижский гамен является ныне тем же, чем
был некогда римский graeculus
Грек (презрительно) (лат.)
. Это народ-дитя с морщинами старого мира на челе.
Гамен Ч краса нации и вместе с тем Ч ее недуг. Недуг, который нужно лечит
ь. Но чем? Учением.
Учение оздоровляет.
Учение просвещает.
Источником всего благородного в сфере социальных отношений является н
аука, литература, искусство, образование. Воспитывайте же, воспитывайте
людей! Дайте им свет знаний, чтобы они могли согревать вас! Рано или поздно
великий вопрос всеобщего обучения завоюет признание непреложной исти
ны, и тогда тем, кто будет стоять у власти, придется под давлением французс
кой передовой мысли решать, на ком остановить выбор: на истинном сыне Фра
нции или на гамене Парижа; на ярком пламени, зажженном лучами просвещени
я, или на болотном огоньке, мерцающем во мраке невежества.
Гамен Ч олицетворение Парижа, а Париж Ч олицетворение мира.
Ибо Париж всеобъемлющ. Париж Ч мозг человечества. Этот изумительный гор
од представляет собою изображение в миниатюре всех отживших и всех суще
ствующих нравов. Глядя на Париж, кажется, что видишь изнанку всеобщей ист
ории человечества, а в разрывах Ч небо и звезды. У Парижа есть свой Капито
лий Ч городская ратуша, свой Парфенон Ч Собор Парижской Богоматери, св
ой Авентинский холм Ч Сент-Антуанское предместье, свой Азинарий Ч Сор
бонна, свой Пантеон Ч тоже Пантеон, своя Священная дорога Ч бульвар Ита
льянцев, своя Башня ветров Ч общественное мнение. И он не сбрасывает с Ге
моний Ч он отдает на посмешище. Его majo
Щеголь (исп.)
зовется хлыщом, транстеверинец Ч жителем предместья, hammal
Носильщик (ара
бск.)
Ч крючником, ладзарони Ч мазуриком, кокней Ч фатом. Все, что сущес
твует где бы то ни было, есть и в Париже. Рыбная торговка Дюмарсе сумела бы
подать реплику эврипидовой зеленщице; дискобол Веян оживает в канатном
плясуне Фориозо; воин Ферапонтигон мог бы пройтись под ручку с гренадеро
м Вадебонкером; антикварий Дамасип, наверно, чувствовал бы себя как дома
у парижских торговцев старым хламом; Сократ, конечно, был бы брошен в Венс
енский замок, а Дидро засажен Агорой в тюрьму; если Куртилусу принадлежи
т такое изобретение, как жареный еж, то Гримо де ла Реньеру Ч такое, как ро
стбиф в сале; в шарообразном куполе арки Звезды мы видим возрожденной тр
апецию Плавта; повстречавшийся Апулею пожиратель мечей с афинского пор
тика Пойтиле теперь глотает шпаги на Новом мосту; племянник Рамо и прихл
ебатель Куркульон составили бы превосходную парочку; д'Эгрфэйль не прем
инул бы познакомить Эргасила с Камбасересом; четырех римских щеголей Ч
Алкесимарха, Федрома, Диабола и Аргириппа Ч в наши дни можно видеть возв
ращающимися из Куртиль в почтовой карете Лабатю; Авл Гелий задерживался
перед Конгрионом не дольше, чем Шарль Нодье перед Полишинелем; правда, Ма
ртон нельзя назвать неумолимой, но и Пардалиска не была непреклонной; ве
сельчак Пантолаб и сейчас потешается в английском кафе над гулякой Номе
нтаном; Гермоген стал тенором на Елисейских полях, а плут Фразий, нарядив
шись Бобешем, расхаживает возле него и собирает пожертвования; назойлив
ый субъект, который останавливает вас в Тюильри, схватив за пуговицу сюр
тука, заставляет вас через две тысячи лет повторить апострофу Фесприона
: Quis properantem me prehendit pallio?
Спешу я. Кто за плащ хватает? (лат.) Ч из комедии Плавта «Эпидик»
.
; сюренское вино Ч подделка албанского, а налитый до краев бокал Де
зожье ничем не уступает полной чаше Балатрона; в дождливые ночи от Пер-Ла
шез исходит такое же свечение, как от Эсквилина; купленная на пять лет мог
ила бедняка стоит взятого напрокат гроба рабов.
Попробуйте отыскать что-либо такое, чего бы не было в Париже. Содержимое ч
ана Трофония найдется в сосуде Месмера; Эргафил воскресает в Калиостро;
брамин Вазафанта воплощается в графа Сен-Жермен; чудеса Сен-Медарского
кладбища ничуть не менее поразительны, чем чудеса мечети Умумие в Дамаск
е.
У Парижа есть свой Эзоп Ч Майе, своя Канидия Ч девица Ленорман. Как неког
да Дельфы, и его покой смущают явления светящихся духов, и он занимается в
ерчением столов, как Додона Ч верчением треножников. Пусть Рим возводил
на трон куртизанок, Ч он возводит на него гризеток; в конце концов если Л
юдовик XV и хуже Клавдия, то г-жа Дюбарри лучше Мессалины. Сочетая греческу
ю ясность с еврейской уязвленностью и гасконским краснобайством, Париж
создает небывалый тип человека, который, однако, существовал и с которым
нам приходилось сталкиваться. Сделав месиво из Диогена, Иова и Паяца, нар
ядив призрак в старые номера Конституционалиста, он производит на свет б
ожий Шодрюка Дюкло.
Хотя Плутарх и говорит, что «тирана ничто не смягчит», при Сулле и Домициа
не Рим был смирен и безропотно разбавлял вино водой. Тибр, если верить нес
колько доктринерской похвале Вара Вибиска, играл в данном случае роль Ле
ты: Contra Gracchos Tiberim habemus. Bibere Tiberim, id est seditionem cbliuisci
«Против Гракхов у нас есть Тибр. Пить из Тибра Ч значит забы
вать о мятеже» (лат.)
, Ч говорит Вар. Париж выпивает ежедневно миллион литров воды, что н
е мешает ему, однако, при случае бить в набат и поднимать тревогу.
А при всем том Париж Ч добрый малый. Он царственно приемлет все и не слишк
ом щепетилен в любовных делах; его Венера Ч из готтентоток; он готов все п
ростить, только бы посмеяться;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33