Моя власть над моим «я» называется Свободой. Там, где объединя
ются две такие верховные власти или более, возникает государство. Однако
в этом союзе нет самоотречения Тут верховная» власть, добровольно уступ
ает известную долю самой себя, чтобы образовать общественное право. Доля
эта одинакова для всех. Равноценность уступок, которые каждый делает об
ществу, называется Равенством. Общественное право Ч не что иное, как защ
ита всеми прав каждого в отдельности. Такая защита всеми прав каждого на
зывается Братством. Точка пересечения всех этих видов верховной власти,
собранных вместе, называется Обществом. Так как пересечение есть соедин
ение, то такая точка есть узел. Отсюда возникает то, что называют социальн
ыми связями. Иные именуют это общественным договором, что, собственно, то
же самое: этимологически слово «договор». Контракт, восходит к понятию
contrato Ч связывать. Условимся, как понимать равенство. Если свобода Ч верши
на, то равенство-основание. Но равенство, граждане, вовсе не стрижка под о
дну гребенку всего, что способно расти и развиваться, не сборище высоких
трав и низкорослых дубов, не соседство зависти и недоброжелательства, ко
торые взаимно обеспложивают друг друга; в социальном отношении Ч это от
крытая дорога для всех способностей, в политическом Ч равноправие всех
голосов при голосовании, в религиозном Ч свобода совести для каждого. У
равенства есть могучее орудие Ч бесплатное обязательное обучение. Пра
во на грамоту Ч вот с чего надо начать. Начальная школа обязательна для в
сех, средняя школа доступна всем Ч вот основной закон. Следствием одина
кового образования будет общественное равенство. Да, просвещение! Свет!
Свет! Все исходит из света и к нему возвращается. Граждане! Девятнадцатый
век велик, но двадцатый будет счастливым веком. Не будет ничего общего с п
рошлым. Не придется опасаться, как теперь, завоеваний, захватов, вторжени
й, соперничества вооруженных наций, перерыва в развитии цивилизации, зав
исящего от брака в королевской семье, от рождения наследника в династии
тиранов; не будет раздела народов конгрессом, расчленения, вызванного кр
ушением династии, борьбы двух религий, столкнувшихся лбами, будто два ад
ских козла на мостике бесконечности. Не будет больше голода, угнетения, п
роституции от нужды, нищеты от безработицы, ни эшафота, ни кинжала, ни войн
, ни случайного разбоя в чаще происшествий. Я мог бы сказать, пожалуй: не бу
дет и самих происшествий. Настанет всеобщее счастье. Человечество выпол
нит свое назначение, как земной шар выполняет свое; между душой и небесны
ми светилами установится гармония; дух будет тяготеть к истине, как план
еты, вращаясь, тяготеют к солнцу. Друзья! Мы живем в мрачную годину, и я гово
рю с вами в мрачный час, но этой страшной ценой мы платим за будущее. Револ
юция-это наш выкуп. Человечество будет освобождено, возвеличено и утеше
но! Мы заверяем его в том с нашей баррикады. Откуда может раздаться голос л
юбви, если не с высот самопожертвования? Братья! Вот здесь, на этом месте, о
бъединяются те, кто мыслит, с теми, кто страдает. Не из камней, не из балок, н
е из железного лома построена наша баррикада; она воздвигнута из великих
иней и великих страданий. Здесь несчастье соединяется с идеалом. День сл
ивается с ночью и говорит ей: «Я умру с тобой, а ты возродишься со мною». Из с
лияния всех скорбей рождается вера. Страдания несут сюда свои предсмерт
ные муки, а идеи Ч свое бессмертие. Эта агония и это бессмертие, соединивш
ись, станут нашей смертью. Братья! Кто умрет здесь, умрет в сиянии будущего
, и мы сойдем в могилу, всю пронизанную лучами зари.
Анжольрас закончил свою речь Ч вернее, прервал ее; его губы беззвучно ше
велились, как будто он продолжал говорить сам с собой. Все смотрели на нег
о, затаив дыхание, словно стараясь расслышать его слова. Рукоплесканий н
е было, но долго еще переговаривались шепотом. Слово подобно дуновению в
етра; вызываемое им волнение умов похоже на волнение листвы под ветром.

Глава шестая.
Мариус угрюм, Жавер лаконичен

Поговорим о том, что происходило в душе Мариуса.
Припомним его состояние. Как мы недавно отметили, все представлялось ему
неясным видением. Он смутно воспринимал окружающее. Над Мариусом словно
нависла тень громадных зловещих крыльев, распростертых над умирающими.
Ему чудилось, будто он сошел в могилу, он чувствовал себя как бы по ту стор
ону бытия и видел лица живых глазами мертвеца.
Как очутился здесь Фошлеван? Зачем он пришел? Что ему здесь делать? Мариус
не задавался такими вопросами. К тому же отчаянию свойственно вселять в
нас уверенность, что другие также им охвачены, поэтому Мариусу казалось
естественным, что все идут на смерть.
Сердце его сжималось только при мысли о Козетте.
Впрочем, Фошлеван не говорил с ним, не смотрел па него и даже как будто не с
лышал слов Мариуса: «Я знаю его».
Такое поведение Фошлевана успокаивало Мариуса, мы сказали бы даже Ч рад
овало, если бы это слово подходило к его состоянию. Ему всегда представля
лось немыслимым заговорить с этим загадочным человеком, подозрительны
м и вместе с тем внушающим уважение. Кроме того, он очень давно не встречал
ся с ним, что еще больше осложняло дело для такой робкой и скрытной натуры
, как Мариус.
Пятеро избранных ушли с баррикады и направились по переулку Мондетур; с
виду они ничем не отличались от национальных гвардейцев. Один из них пла
кал, уходя. На прощание они обнялись с теми, кто оставался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17